Ричард Пайпс - Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть 1917 — 1918

«В то время был обнародован советский декрет, который обязывал каждого крестьянина, жившего возле государственного леса, заготовить и вывезти дюжину стволов древесины. Но встал вопрос, что делать с лесничими — чего от них требовать. В глазах советских чиновников эти лесничие были плоть от плоти той саботирующей интеллигенции, с которой правительство собиралась быстро покончить.

На заседании совета труда и обороны, где обсуждалась эта проблема, присутствовал, среди прочих наркомов, Дзержинский… Послушав немного, он сказал: «В интересах справедливости и равенства считаю необходимым: сделать лесничих ответственными за выполнение каждым крестьянином своей нормы; кроме того, каждый лесничий сам должен выполнить ту же норму — поставить дюжину стволов древесины».

Несколько человек стали возражать, говоря, что все-таки лесничие это интеллектуалы, не привыкшие к тяжелому ручному труду. Дзержинский ответил, что давно пора ликвидировать извечное неравенство между крестьянством и лесничими.

«Более того, — сказал в заключение глава ЧК, — если крестьяне не доставят своей нормы древесины, мы расстреляем лесников, которые за них отвечают. Когда десяток-другой из них будут расстреляны, остальные честно выполнят свою работу».

Ни для кого не составляло секрета, что большинство этих лесничих были настроены против коммунистов. Тем не менее присутствующие в замешательстве умолкли. Внезапно я услыхал резкий голос: «Кто против такого предложения?»

Это был Ленин, неподражаемо положивший таким образом конец дискуссии. Естественно, никто не отважился голосовать против Ленина и Дзержинского. Как бы размышляя вслух, Ленин предложил, чтобы пункт о расстреле лесничих, получивший уже одобрение, был изъят из официального протокола. Это тоже было сделано, как он захотел.

Во время этого заседания я чувствовал себя отвратительно. Я знал, конечно, что уже более года в России идут повальные казни. Но здесь я сам стал свидетелем того, как в результате пятиминутного обмена мнениями были обречены на смерть многие ни в чем не повинные люди. Меня душил кашель, но это был не просто кашель, сопровождавший одну из моих обычных зимних простуд.

Мне было совершенно ясно, что когда через неделю или две казнят этих лесников, их смерть не подвинет дело ни на йоту. И я знал, что это страшное решение было продиктовано чувством мстительной ненависти, терзавшей тех, кто призывал к таким бессмысленным мерам» 122.

Наверное, было еще немало таких же решений, не оставивших следа в официальных документах.

ЧК неуклонно наращивала свою военную машину. Летом 1918 года ее боевые отряды были объединены в организацию, независимую от Красной Армии, — Корпус войск ВЧК 123. Эти силы безопасности, устроенные по образцу царского жандармского корпуса, выросли вскоре в настоящую армию, предназначенную для боев на «внутреннем фронте». В мае 1919 года, по инициативе Дзержинского, выступавшего в своей новой ипостаси наркомвнудела, правительство преобразовало эти формирования в войска внутренней охраны республики, которые подчинялись не комиссариату обороны, а комиссариату внутренних дел 124. В тот момент эта внутренняя армия насчитывала 120–125 тыс. человек. К середине 1920 года численность этих войск удвоилась и составляла уже почти четверть миллиона человек. Этими силами осуществлялась охрана промышленных предприятий, транспортных магистралей, они помогали комиссариату продовольствия добывать сельскохозяйственную продукцию, охраняли трудовые и концентрационные лагеря 125.

Наконец, стараниями ЧК в вооруженных силах был создан Особый отдел, занимавшийся контрразведкой.

Благодаря всем этим функциям и возможностям к 1920 году ЧК стала самым влиятельным государственным учреждением советской России. Так еще под руководством и по инициативе Ленина были заложены основы полицейского государства.

К числу важнейших обязанностей ЧК относилась организация «концентрационных лагерей». Большевики не были изобретателями этих учреждений, но они вдохнули в них новый и в высшей степени пагубный смысл. В своей развитой форме концентрационные лагеря стали, наряду с однопартийным государством и всемогущей тайной полицией, выдающимся вкладом большевизма в политическую практику XX века.

Термин «концентрационный лагерь» возник в конце ХIХ века в ходе колониальных войн. [История этих учреждений лучше всего изложена в «Konzentrationslager» Каминского. Но в целом историки уделяли этому вопросу поразительно мало внимания.]. Первыми такие лагеря организовали испанцы во время подавления кубинского восстания. По имеющимся оценкам, в них находилось около 400 тыс. человек. Примеру испанцев последовали Соединенные Штаты во время восстания 1898 года на Филиппинах, затем — британцы в период англо-бурской войны. Однако кроме названия эти первые опыты имели мало общего с концентрационными лагерями, которые организовали в 1919 году большевики, а затем воспроизвели нацисты и другие тоталитарные режимы. Испанские, американские и английские концентрационные лагеря создавались в чрезвычайных обстоятельствах колониальных восстаний и преследовали не карательные, а военные цели: они были предназначены для изоляции партизан-повстанцев от гражданского населения. Судя по всему, в этих первых лагерях условия были довольно суровыми (считается, что среди буров, интернированных англичанами, погибли 20 тыс. человек). Однако плохие условия не были здесь результатом умысла: страдания и смерть заключенных происходили вследствие поспешности, с которой создавались эти лагеря, и соответствующих недоработок в обеспечении их жильем, продовольствием и медицинской помощью. Заключенные не должны были заниматься в них принудительным трудом. И во всех трех случаях эти лагеря по окончании военных действий были демонтированы, а их обитатели отпущены на свободу.

Советские концентрационные лагеря и лагеря принудительных работ по своей организации, функционированию и целям были с самого начала совершенно иными.

Во-первых, они были постоянными. Созданные во время гражданской войны, они не исчезли с ее окончанием в 1920 году, а оставались под различными наименованиями, чтобы разрастись в невероятных масштабах в 1930-е годы, когда советская Россия ни с кем не воевала, а, как считалось, мирно «строила социализм».

Во-вторых, заключенными в этих лагерях были не иностранцы, подозреваемые в помощи повстанцам, но русские и другие советские граждане, подозреваемые в политическом инакомыслии. Главной целью этих учреждений было не подавление вооруженного сопротивления колонизированных народов, а подавление политической оппозиции в своей собственной стране.