Николай Гейнце - Господин Великий Новгород (сборник)

Доктор, со своей стороны, ни на что не рассчитывал. Его дружба к ее мужу была совершенно искренняя.

Через два года после свадьбы умерла ее мать, и ее младшая незамужняя сестра переехала к ней.

Они стали жить втроем...

Муж видимо ухаживал за своей свояченицей, старался всячески ей угодить, но любящая жена была вне всяких подозрений, объясняя все это желанием сделать приятное ей, так как муж знал, что она горячо любила сестру.

Так шло время...

Месяца три тому назад жена его друга захворала и слегла.

Болезнь была серьезная. Доктор внимательно следил за ее ходом и приложил для ее излечения все свои знания... Больная стала поправляться.

Однажды, это было не особенно, давно доктор, приехав утром, позволил ей в этот день встать, но не надолго, и уехал, обещав заехать на другой день.

- Я не скажу мужу, а сделаю ему сюрприз, - подумала больная, вечером одену капот и пойду к нему в кабинет. То-то удивится и обрадуется.

Сказано-сделано.

По возвращении мужа со службы, часа через два после обеда, больная встала с постели, накинула капот и тихонько пошла к кабинету, отворила дверь и... увидела свою сестру, сидящую на коленях у мужа...

По странной тайне человеческого организма, слабая женщина вдруг окрепла: твердой походкой прошла она в переднюю, надела верхнее платье, накинула на голову платок и вышла из дома.

Ошеломленные, застигнутые врасплох, муж и сестра не успели опомниться, как она уже ехала на извозчике на холостую квартиру доктора.

Последнего не было дома.

Пораженный расстроенным видом приехавшей дамы лакей не осмелился не пустить ее в квартиру.

Она прошла в кабинет.

Возвратившийся доктор застал свою нежданную гостью полулежащей в кресле в глубоком обмороке...

Он привел ее в чувство... Она рассказала ему все...

К мужу она не вернулась и сошлась с доктором...

Муж возвратил ей все ее вещи и капитал, тихо, мирно, без скандала.

Они даже помирились.

Теперь, оправившись от болезни, она с доктором уезжает за границу. Муж и сестра, как видите, провожают их.

- Чем это не тема для современного романа? Дарю вам ее! - закончил рассказчик.

Раздался второй звонок.

Все поспешили на платформу.

Я видел, как компания, сидящая за столом, расцеловалась друг с другом на прощание.

Пробил третий звонок. Поезд тронулся.

Блондин подал руку брюнетке. Они вышли из подъезда вокзала, сели в ожидавшую их изящную пролетку на резинах и укатили.

Дорогая шляпа

(из закулисной жизни петербургского кафешантана)

Было четыре часа пополудни второго дня Святой недели.

В одном из громадных домов Офицерской улицы, во дворе, в убогой комнате, отдаваемой "от съемщика", сидел на сильно потертом, но когда-то обитом американской клеенкой, покосившемся, видимо, от отсутствия одной ножки, диване "куплетист" одного столичного увеселительного заведения Федор Николаевич Дождев-Ласточкин.

На столе, стоявшем перед диваном и покрытом цветной скатертью, кипел позеленевший от времени самовар и между чайной посудой стояли бутылка водки, рюмка, тарелка с хлебом и довольно значительных размеров куском ветчины. Тут же лежали разбросанные деньги: две радужных и объемистая пачка мелких кредитных билетов.

У стены, около двери комнаты, убранство которой дополняли несколько разнокалиберных легких стульев, железная кровать с убогой постелью и небольшой комод, на котором красовалась шелковая шляпа-цилиндр, стояла в почтительной позе высокая худая старуха с хищным выражением лица квартирная хозяйка, известная между ее жильцами под именем "Савишны".

- За мной за два месяца и четырнадцать дней, следовательно, по первое мая за три месяца, - говорил Дождев-Ласточкин.

- Точно так-с, - отвечала Савишна, пожирая глазами лежавшие на столе кредитки.

- За три месяца, значит, будет всего тридцать шесть рублей получите, - отсчитал он ей деньги и подал.

Старуха дрожащими руками приняла деньги и тщательно их пересчитала.

- Очень вами благодарны... Таперича, значит, мы по первое мая в расчете.

- То-то, а вчера ругаться да мировым стращать... Ах ты, старая карга, Бога бы побоялась, - для такого праздника.

- Уж не осудите: такое наше рукомесло, - сделала сконфуженный вид старуха и поспешно удалилась из комнаты.

Федор Николаевич остался один.

- Вот они, голубушки, - положил он руку на лежащие на столе деньги, и почет и уважение, и талант, и гений - все в них, - задумчиво произнес он и, налив себе рюмку водки, начал резать ветчину.

Дверь комнаты распахнулась и в нее не вошел, а буквально влетел товарищ Дождева-Ласточкина по сцене, "рассказчик из народного быта" того же увеселительного заведения, Антон Антонович Легкокрылов.

- Дома и пирует... Ба, да ты Калифорнию, кажется, открыл, - увидал он лежавшие на столе деньги.

- Здравствуй, - подал Федор Николаевич руку приятелю, - садись... Сперва чаю или водки?

- Конечно, последней, - заявил Легкокрылов.

Федор Николаевич выпил налитую рюмку, закусил и, наполнив ее снова пододвинул к усевшемуся за стол Легкокрылову, а затем собрал со стола деньги и сунул их небрежно в боковой карман пиджака.

Легкокрылов выпил, закусил и уставился на хозяина.

- Да откуда тебе такая уйма денег свалилась, наследство, что ли, получил? - задал он вопрос после некоторого молчания.

- А помнишь, Кречинский сказал, что во всяком доме есть деньги, надо уметь только их найти.

- Так что же?

- Ну, я и нашел...

- Где же и как ты нашел?

- Как! Ум, брат, всему делу начало, ум, но работает он подлец, только в крайности, потому и полагаю я, что все великие открытия сделаны нищими.

- Да ты не философствуй, а расскажи толком, - приставал гость.

- Нет, ты погоди, - продолжал Федор Николаевич, - остался я к первому дню праздника в этой только паре, даже фрачную на страстной заложил, а без нее, ты знаешь, каждый из нас, как солдат без ружья, за квартиру три месяца не плачено, хозяйка изгнанием грозит и только ради великого праздника милость оказала; - за душой ни полтины и вдруг одна гениальная мысль и в кармане три радужных.

- Три, - подавился даже куском ветчины пораженный такой суммой гость.

- Да, три.

- Но откуда же, не томи, голубчик!

- Изволь, для приятеля расскажу, - заметил Федор Николаевич. Затем, выпив рюмку водки и наполнив ее для Легкокрылого, он встал, подошел к комоду, взял цилиндр и подал его ему.

- Видишь!

- Вижу, шляпа, - недоумевал тот.

- Шляпа, - передразнил его Федор Николаевич, - а что на дне тульи написано?

- Ф. Н. Дождев-Ласточкин, - прочел Антон Антонович вытесненную золотом надпись и удивленно поднял глаза на хозяина. - Но в чем же дело? Не понимаю!

- Вот эта-то шляпа и принесла мне сегодня доходу триста рублей словом, благоговей - это дорогая шляпа, - взял ее из рук Легкокрылого Федор Николаевич и бережно поставил на комод.