Анри Сен-Симон - Мемуары. Избранные главы. Книга 1

В этот момент королю доложили, что кушать подано. Через минуту они вместе вышли к столу.

Месье был весь багровый, глаза его сверкали от гнева. Лицо его так пылало, что некоторые из дам, сидевших за столом, и придворных, стоявших за стульями, вынуждены были сказать, что Месье, судя по его виду, совершенно необходимо пустить кровь. О том же самом уже поговаривали и в Сен-Клу, да и сам он признавался, что околевает без кровопускания; король тоже, несмотря на их перепалки, неоднократно настаивал на этом. Танкред, первый хирург Месье, был стар, кровь пускал плохо, а однажды ему это даже не удалось; Месье же не хотел, чтобы он открывал ему вену, но по своей доброте, дабы не огорчать старика, не позволял и другим хирургам пустить ему кровь, что его и погубило. Теперь король еще раз завел об этом разговор и добавил, что не понимает, что его удерживает отвести Месье к себе в комнату и приказать бросить ему кровь. Обед прошел как обычно, Месье, как всегда во время обеих своих трапез, ел очень много, не говоря уже о шоколаде, который ему подавали по утрам, и всякого рода фруктах, печеньях, сластях и лакомствах, которые поглощал в течение всего дня: ими были набиты его карманы и столы у него в кабинетах. По выходе из-за стола король один, Монсеньер с принцессой де Конти, герцог Бургундский один, герцогиня Бургундская с несколькими дамами по отдельности поехали в Сен-Жермен с визитом к королю и королеве Английским. Месье, который привез герцогиню Шартрскую из Сен-Клу на обед к королю, тоже поехал с нею в Сен-Жермен, а когда туда прибыл король, возвратился вместе с нею в Сен-Клу.

Вечером, после ужина, когда король был еще у себя в кабинете с Монсеньером и принцессами, как это бывало в Версале, из Сен-Клу прибыл Сен-Пьер и попросил дозволения поговорить с королем насчет герцога Шартрского. Его провели в кабинет, и он сообщил королю, что Месье за ужином почувствовал сильное недомогание, ему пустили кровь, после чего состояние Месье улучшилось, но ему дали рвотное. Месье как раз ужинал, как обыкновенно, с дамами, пребывавшими в Сен-Клу. Перед десертом он наливал ликер герцогине де Буйон, и тут все обратили внимание, что он лепечет что-то невразумительное и куда-то показывает рукой. Дело в том, что иногда Месье случалось говорить по-испански, и потому некоторые дамы стали переспрашивать его, а другие закричали; все произошло в один миг: с Месье случился апоплексический удар, и он упал на герцога Шартрского, который поддержал его. Месье унесли в его покои. Его трясли, переносили с места на место, пустили кровь, причем обильно, дали сильное рвотное, но он так и не приходил в себя.

Услышав это известие, король, который раньше спешил к Месье при самом ничтожном его недомогании, направился к г-же де Ментенон и велел разбудить ее; у нее он пробыл с четверть часа, около полуночи возвратился к себе и приказал держать наготове кареты, а маркизу де Жевр ехать в Сен-Клу и, ежели Месье станет хуже, вернуться сюда и разбудить его, после чего отправился спать. Думаю, что, не говоря уже об их размолвке, король подозревал некое притворство со стороны Месье, желавшего сгладить происшедшую ссору, и потому отправился посоветоваться с г-жой де Ментенон, предпочитая нарушить приличия, нежели быть обманутым. Г-жа де Ментенон Месье не любила и опасалась: он выказывал ей недостаточно почтения и не раз в присутствии короля отпускал, несмотря на всю свою робость и почтительность, едкие замечания на ее счет, в которых выражал презрение к ней и свойственный ему стыд перед общественным мнением. Поэтому она отнюдь не настаивала, чтобы король почтил Месье своим приездом, и подавно уж не советовала пренебречь сном и ехать ночью, дабы стать свидетелем столь скорбного зрелища, способного его тронуть и погрузить в раздумье; к тому же она надеялась, что, если все пойдет быстро, король будет избавлен от лицезрения картины смерти.

Едва король улегся, прибыл паж Месье; он доложил королю, что Месье лучше и он приехал попросить у г-на принца де Конти шафгаузенской воды, которая весьма помогает при апоплексическом ударе. А еще через полтора часа от герцога Шартрского прибыл Лонгвиль, который разбудил короля и сказал, что рвотное не подействовало и Месье очень плох. Король поднялся, отправился в Сен-Клу и по пути повстречался с маркизом де Жевром, который как раз спешил уведомить короля, остановился и сообщил те же самые сведения. Можно представить, какой шум и смятение были в Марли и какая паника в Сен-Клу, этом дворце наслаждений. Из Марли все, кто как мог, понеслись в Сен-Клу: в кареты набивались без разбора и церемоний, кто скорей успеет. Монсеньер ехал с герцогиней де Бурбон; он был так потрясен сообщением, поскольку сам недавно выбрался из такого же состояния, и так ослабел, что конюшему герцогини пришлось в полном смысле слова внести его в карету. Король прибыл в Сен-Клу в третьем часу ночи. После удара Месье так ни разу и не приходил в сознание; единственный проблеск был под утро, когда отец дю Треву пошел служить мессу.

И в самых страшных сценах нередко случаются мгновения смешных контрастов. Возвратясь, отец дю Треву стал кричать Месье: «Месье, неужто вы не узнаете своего духовника? Неужто не слышите, как добрый отец дю Треву обращается к вам?» — чем вызвал неприличный смех тех, кто не столь уж сильно был расстроен.

Король же выглядел глубоко огорченным. И так очень скорый на слезы, сейчас он просто заливался ими. Надо сказать, он всегда нежно любил Месье. И хоть последние два месяца отношения у них были плохие, эти скорбные минуты пробудили всю его братскую любовь. Возможно, он упрекал себя, что утренней ссорой ускорил его смерть; как-никак Месье был моложе на два года и всю жизнь отличался таким же крепким, а то и лучшим здоровьем, как король. Король прослушал мессу в Сен-Клу, а поскольку к восьми утра никакой надежды на выздоровление Месье не осталось, г-жа де Ментенон и герцогиня Бургундская уговорили его величество покинуть Сен-Клу и возвратились с ним в его карете. Перед отъездом он сказал несколько ласковых слов герцогу Шартрскому; оба они сильно плакали, и молодой герцог сумел воспользоваться моментом. «Государь, что будет со мной? — обняв колени короля, воскликнул он. — Я теряю Месье и знаю, что вы не любите меня!» Король, удивленный и весьма тронутый, заключил его в объятия и говорил с ним крайне ласково. По возвращении в Марли он вместе с герцогиней Бургундской прошел к г-же де Ментенон. Через три часа, когда приехал г-н Фа-гон, которому было велено не покидать Месье, пока тот не скончается либо не почувствует облегчения, что могло произойти только чудом, король спросил: «Что, господин Фагон, мой брат скончался?» «Да, государь, — ответил тот. — Лекарства оказались бессильны». Король долго плакал. Его убеждали поесть у г-жи де Ментенон, но король захотел отобедать, как обычно, с дамами, и во время обеда, очень короткого, у него неоднократно появлялись на глазах слезы; потом он до семи часов заперся у г-жи де Ментенон, а в семь совершил прогулку по саду. Он обсудил с Шамийаром, а затем с Поншартреном церемониал погребения Месье, отдал распоряжения церемониймейстеру Дегранжу, поскольку обер-церемониймейстер Дре был в итальянской армии. Отужинал он на час позже, чем обычно, и скоро лег спать. В пять ему нанесли визит король и королева Английские, [78] Мария-Беатриса-Элеонора (1658–1718), дочь герцога Моденского, супруга Якова II Стюарта. но продлился он очень недолго.