Анри Сен-Симон - Мемуары. Избранные главы. Книга 2

Царь Петр был высок ростом, очень хорошо сложен, не тучен телом, с лицом округлой формы, высоким лбом и красивыми бровями; нос у него был довольно короткий и не массивный, чуть расширенный на конце, довольно полные губы, красноватое смуглое лицо, большие, красивые, живые и проницательные черные глаза, взгляд величественный и благосклонный, когда он следил за собой, но иногда суровый и бешеный; он страдал судорогами, которые случались у него не часто, но так искажали лицо и глаза, что внушали ужас. Продолжались они всего мгновение, взгляд становился блуждающим и страшным, но тотчас же прекращались. Весь его вид свидетельствовал об уме, рассудительности и величии и не чужд был известной приятности. Он носил полотняный воротник, круглый, темный, похоже, не напудренный парик, не доходивший до плеч, коричневый полукафтан с золотыми пуговицами, башмаки, чулки, звезду и ленту ордена своего государства; перчаток и манжет он никогда не носил; полукафтан у него нередко был полностью расстегнут, шляпа вечно валялась на столе: он ее никогда не надевал, даже на улице. Но и при всей этой простоте, при том, что он иной раз ехал в первом попавшемся экипаже, сопровождаемый теми, кто подвернулся, все сразу понимали, кто он такой, но присущему ему от природы величественному виду. За двумя ежедневными трапезами он съедал и выпивал невообразимо много, не считая пива, лимонада и других напитков между трапезами: бутылку или две пива, столько же, а иногда и больше вина, потом пил десертное вино, а в конце каждой трапезы бокал, а порой пинту настойки на водке; его свита не уступала ему. За столом в одиннадцать утра и в восемь вечера она пила еще больше его и соответственно ела. Но когда меру переходили не слишком, последствий никаких не было. За царским столом обедал священник, которого царь любил и который выпивал вдвое больше, чем кто другой, и это очень забавляло царя. Князь Куракин каждый день приезжал в особняк Лесдигьер, но жил у себя. Царь неплохо понимал по-французски и, думаю, мог бы говорить, если бы хотел, но по причине своего положения всегда имел при себе переводчика. Очень хорошо говорил он по-латыни и на многих других языках. Во дворце его охраняла королевская гвардия, но он был против, чтобы гвардейцы сопровождали его, когда он выходил. При всей своей любознательности он не желал выйти из дворца Лес-дигьер и вообще подавать признаков жизни до тех пор, пока король не сделает ему визит.

Регент сделал визит царю в субботу утром, на следующий день после его прибытия. Царь вышел из кабинета, сделал несколько шагов навстречу регенту, с важным и превосходительным видом обнял, указал на дверь своего кабинета и вдруг, не соблюдая никаких правил приличия, повернулся и вошел туда. Регент прошел следом, а за ним последовал князь Куракин, который служил им переводчиком. Там стояли два кресла напротив друг друга; царь уселся на почетном месте, а регент на втором. Беседа продолжалась почти час, о делах не говорили, после чего царь вышел из кабинета, регент последовал за ним, отдал глубокий поклон, ответом на который был куда менее низкий поклон, и расстался с царем там же, где был встречен.

В понедельник 10 мая король посетил царя, который встретил его у кареты, помог выйти и, шествуя рядом по левую руку от него, проводил к себе, где находились два совершенно одинаковых кресла. Король сел в то, что стояло справа, царь в левое; переводчиком у них был князь Куракин. Было удивительно видеть, как царь берет короля на руки, поднимает и целует, и король при его малолетстве, притом совершенно к этому не подготовленный, ничуть не испугался. Поразительна была ласковость, какую царь выказывал королю, и нежность, с какой он это делал, а также естественная учтивость, сочетающаяся с ощущением величия, равенства санов и превосходства в возрасте; все это очень ясно почувствовали. Он расточал королю похвалы, выглядел совершенно очарованным им и всех убедил в этом. Неоднократно он принимался его целовать. Король обратился к нему с небольшим и коротким приветствием, а герцог Мэнский, маршал де Вильруа и все присутствующие высокопоставленные придворные поддерживали беседу. Встреча продолжалась не более четверти часа. Царь проводил короля до кареты и помог ему в нее сесть.

Во вторник 11 мая между четырьмя и пятью часами царь отдал визит королю. Он был встречен королем у кареты и всюду шествовал справа от него. Весь церемониал был установлен перед визитом короля к нему. Царь выказывал королю ту же ласковость' и ту же любовь; длился визит не дольше, чем визит короля к нему, но народу собралось много. В восемь утра он ездил посмотреть Королевскую площадь, площадь Побед и Вандомскую площадь, а на следующий день осматривал обсерваторию, гобеленовую мануфактуру и королевский аптекарский огород. Повсюду он все внимательно изучал и задавал много вопросов.

В четверг 13 мая он очищал желудок и потому только днем мог продолжить осмотр многочисленных знаменитых мануфактур. [187] Царь посетил целый ряд мануфактур в Сент-Антуанском предместье, в том числе зеркальные, получившие благодаря стараниям Кольбера статус королевских. В пятницу 14-го в шесть часов утра он прибыл в большую галерею Лувра и смотрел рельефные планы всех королевских крепостей, [188] С 1699 г. в Большой галерее Лувра устанавливались макеты французских и иностранных крепостей. Ко времени визита Петра I их насчитывалось около ста двадцати семи. принимал его там Асфельд со своими инженерами. С той же целью там присутствовал маршал де Вилар с несколькими генерал-лейтенантами. Царь весьма долго изучал эти планы. Затем он посетил многие помещения Лувра, а потом спустился в сад Тюильри, откуда была удалена публика. Тогда строили Поворотный мост. [189] Соединял сад Тюильри с Елисейскими полями; строился с 1716 по 1718 г. Он тщательно осмотрел это сооружение и долго там пробыл.

После обеда он съездил в Пале-Рояль к Мадам, которая посылала своего придворного приветствовать его. За исключением кресла, она приняла его, как принимала бы короля. Потом герцог Орлеанский приехал, дабы везти его в оперу, где они только вдвоем сидели в большой ложе герцога на передней скамье, накрытой большим ковром. Через некоторое время царь спросил, нету ли пива. Тотчас же принесли на блюдце большой кубок. Регент встал, принял его, подал царю, и тот с улыбкой и учтивым поклоном взял кубок без всяких прочих церемоний, выпил и поставил на блюдце, которое продолжал держать регент. Возвратив его, регент взял тарелку с салфеткой и предложил ее царю, которую тот взял, как и пиво, даже не приподнявшись; это было крайне поразительное зрелище. Во время четвертого акта он поехал ужинать и просил регента не покидать ложу. На следующий день, в субботу, он вскочил в наемную карету и поехал смотреть всякие достопримечательности у ремесленников.