Евгений Анисимов - Дворцовые тайны

Это путешествие не стало для Беринга последним. Его ждали новые плавания. С 1732 года он возглавил Вторую Камчатскую экспедицию и в 1740 году основал город Петропавловск-Камчатский, а затем на пакетботах «Святой Петр» и «Святой Павел» обследовал побережье Аляски, открыл Алеутские острова и прошел по морю, названному впоследствии его именем. Невозможно описать неимоверные трудности, которые преодолевали Беринг и его люди. Все нужно было строить самим: начиная с дома, в котором предстояло зимовать, и заканчивая кораблем, на котором предстояло плыть.

По своей природе Беринг был суровым, деспотичным и неуживчивым человеком. У него было много врагов среди подчиненных, которые постоянно писали на него жалобы. Но командор последовательно и непреклонно вел дело. Уже давно он — по тем временам человек старый — мог просить отставки или перевода в тихое место вроде начальника порта Ревеля или Пернова. Но не таков был характер у Беринга. Он обосновался в Сибири надолго, даже привез в Охотск жену. В 1741 году Беринг вышел в свое последнее плавание, чтобы, наконец, достичь самой желанной цели — достичь Аляски. Но этому не было суждено свершиться, как не довелось того же сделать и Колумбу. Непрерывные штормы и туманы, неточные карты, недружественные туземцы, постоянная опасность сесть на мели и скалы — все это мешало осуществлению замысла командора. Он тяжко болел цингой, как и вся команда «Святого Петра». Когда корабль прибило к неизвестному острову, обезножевшего Беринга перенесли на носилках на берег, где для него вырыли землянку. В ней он и умер от болезни и холода, как и половина его товарищей из 76 человек, отправившихся в эту экспедицию.

Если мы посмотрим на северо-восточный угол карты нашей страны, то увидим массу иностранных имен великих русских путешественников, открывших эти неведомые миру земли. И среди них пять раз нам встретится славное имя нашего русского датчанина. Это — обессмертивший его имя пролив, это — Берингово море, это — ставший его могилой остров. Наконец, открытый же им архипелаг назван Командорскими островами. А этого Командора с другими уже не перепутаешь, как и пославшего его в плавание великого Шкипера, «кем наша двигнута земля, кто придал мощно бег державный рулю родного корабля» (А. Пушкин).

Когда в 1725 году к власти пришла Екатерина I, то ставший при ней всесильным правителем А. Д. Меншиков все прибрал к своим рукам. Он был крут и беспощаден со своими врагами. После смерти Екатерины I его власть возросла еще больше. Саксонский дипломат И. Лефорт писал в июне 1727 года: «Здесь никогда не боялись и не слушались так покойного царя [Петра], как теперь Меншикова; все преклоняются перед ним, все подчиняются его приказаниям, и горе тому, кто его ослушается». Именно тогда, в краткую эпоху меншиковского господства, подвергся разгрому первый русский светский салон, образовавшийся в Петербурге в доме княгини Волконской.

Урожденная Бестужева-Рюмина, сестра будущего канцлера А. П. Бестужева (о нем пойдет речь ниже) Аграфена Петровна, или, как ее звали друзья, Асечка, была выдана за князя Никиту Волконского, прославившегося тем, что позже он стал шутом императрицы Анны Иоанновны и особо ценился ею за свою глупость. Счастья в семье Волконских не было, зато Асечка наслаждалась обществом своих молодых друзей, которые часто приезжали к ней по вечерам. Среди них были: Александр Бутурлин — фаворит цесаревны Елизаветы Петровны и будущий генерал-фельдмаршал, Семен Маврин — камергер Екатерины I, дипломат Исаак Веселовский, Егор Пашков — советник Военной коллегии, Иван Черкасов — чиновник, в будущем влиятельный кабинет-секретарь императрицы Елизаветы Петровны. Часто в салоне Асечки бывал и знаменитый Арап — Абрам Петрович Ганнибал, крестник Петра Великого, блестящий гвардейский офицер и инженер, совсем недавно вернувшийся из Франции, где он прославился как военными, так и любовными подвигами. Конечно, всех этих молодых людей притягивала хозяйка салона Асечка, обаятельная и веселая женщина.

Как это часто бывает в молодежных компаниях, друзья создали некий собственный мир шутливых отношений со своими обычаями, смешными церемониями, словечками и прозвищами. Они любили собраться вместе, поболтать, потанцевать, выпить вошедшего в моду «кофию», без которого после Петра уже не могло жить русское общество. Непринужденная обстановка вечеров у Асечки не походила на натужное веселье ассамблей. О сердечных, шутливых отношениях говорят сохранившиеся письма Асечки и ее друзей. «Милая сударыня Асечка Ивановна!» — начинает свое письмо Ганнибал, шутливо описывает свою жизнь и заканчивает письмо приветом от «Черного Абрама».

Салон Асечки погубила, как часто бывает, болтовня. Асечка была гоф-дамой Екатерины I, и как-то раз весной 1727 года она принесла в салон самую свежую сплетню: Меншиков уговаривает государыню завещать престол великому князю Петру (сыну казненного царевича Алексея) и хочет выдать за него свою дочь Марию. Асечкины гости были возмущены и, надо думать, не церемонились в выражениях — светлейшего мало кто любил. Как только Меншиков узнал об утечке из дворцовых покоев столь важной для него информации, он тотчас же расправился с Асечкой и ее друзьями. Княгине Волконской было велено немедленно ехать в ее подмосковную деревню, Семена Маврина сослали в Сибирь, Абрама Ганнибала отправили в дальнюю командировку, остальных понизили в должности.

Екатерина I умерла 6 мая 1727 года, а уже 8-го Ганнибал скакал в Казань, дабы, как предписывалось ему, инженеру-фортификатору, «осмотреть тамошнюю крепость», составить проект и строить новую цитадель. Такое задание дается не одному человеку и не на один год. Но не успел Абрам, фактически высланный из столицы без средств к существованию, достать из походного сундука свою готовальню, как получил новый указ Меншикова: «ехать без всякого замедления» в Тобольск и там строить новую крепость.

Ганнибал был в отчаянии. Он понимал, что обуявшая Меншикова градостроительная лихорадка — лишь предлог для ссылки «Черного Абрама». Из Казани он послал на имя светлейшего редкостное по самоуничижению письмо: «Не погуби меня до конца имени своего ради; и кого давить такому превысокому лицу? Такого гада и самая последняя креатура на земле [раздавит], которого червя и трава может сего света лишить: нищ, сир, беззаступен, иностранец, наг, бос, алчен, жажден. Помилуй, заступник и отец!» Не помогло! Не успел Абрам приехать в Тобольск, как сибирский губернатор М. В. Долгорукий получил указ Меншикова: Арапа немедленно отправить строить, конечно же, новую крепость на китайскую границу. При этом учредить за ним «крепкий присмотр», чтобы — не дай Бог! — не ушел в Китай. Ганнибал предвидел предстоящие испытания. Уезжая из Казани, он написал Асечке, что в Тобольске его наверняка ждет «третий ордер, куда дале ехать, как изволят. Я всюду готов ехать без всякой печали, кроме того, что меня лишили моих друзей». Он просил Асечку прислать ему денег, ибо опасался, что его «зашлют в какие пустые места, чтобы там уморить». И вот перед ним открылся край русской земли — Селенгинск, дальше отправлять ссыльных было некуда.