Барбара Такман - Августовские пушки

Они вступили в войну без уверенности и до сих пор не приобрели ее. Слухи о пессимистических настроениях в генеральном штабе достигли французского посла в Петербурге. 26 августа он узнал от Сазонова мнение Жилинского, что «наступление в Восточной Пруссии обречено на провал». Говорили, что Янушкевич согласен с ним и решительно возражает против наступления. Генерал Данилов, заместитель начальника генерального штаба, настаивал, однако, на том, что Россия не может подвести Францию и должна наступать, несмотря на «несомненный риск».

Данилов был вместе с великим князем в ставке в Барановичах. Спокойное место в лесу, где ставка находилась в течение года, было выбрано потому, что Барановичи стояли на стыке северо-южной железной дороги с главной линией Москва — Варшава. Отсюда производилось руководство обоими фронтами, германским и австрийским. Великий князь со своей свитой, старшими офицерами генерального штаба и союзными военными атташе, жил и ел в вагонах, потому что оказалось, что дом, предназначенный для верховного главнокомандующего, находился слишком далеко от дома начальника станции, где разместились оперативный и разведывательный отделы. Для защиты вагонов от солнца над ними были возведены навесы, а также проложены деревянные тротуары, в станционном саду устроен легкий павильон с занавесками, где летом была столовая.

Все было просто, за удобствами не гнались. Помехой являлись только низкие двери, входя в которые очень высокий великий князь всегда набивал шишки. Поэтому все притолоки белели наклеенными бумажками, чтобы обратить его внимание и заставить вовремя нагнуться.

Данилов был обеспокоен очевидной потерей Ренненкампфом контакта с противником и плохой связью, в результате чего Жилинский не знал толком, где же находятся армии, которые также не знали о местонахождении друг друга. Когда ставке стало известно, что Самсонов 24-25 августа столкнулся с противником и собирался возобновить бой, беспокойство по поводу того, что Ренненкампф не сможет замкнуть вторую часть клещей, значительно возросло.

26 августа великий князь посетил Жилинского в его штабе в Волковыске, требуя, чтобы Ренненкампф двинулся вперед. Начав свое ленивое преследование, Ренненкампф прошел через позиции на Ангераппе, которые 8-я армия покинула, передислоцировавшись на юг. Следы поспешного отхода подтвердили его мнение о разбитом противнике. Как вспоминает один из офицеров его штаба, Ренненкампф считал, что стремительное преследование врага ошибочно, так как он тогда слишком быстро отойдет к Висле и Самсонов не сможет его отрезать. Ренненкампф не предпринял никаких усилий, чтобы следовать за противником достаточно близко, не теряя его из виду, но это совсем не тревожило Жилинского, который легко согласился с вариантом Ренненкампфа.

В приказе, направленном Жилинским Ренненкампфу на следующий день после посещения великого князя, указывалось, что 1-я армия должна преследовать врага, который, как считалось, все еще отступает, и принять меры против возможной германской вылазки из кенигсбергской крепости на ее фланге. Предполагалось, что блокирование Кенигсберга будут производить шесть резервных дивизий, но они еще не подошли. Теперь Жилинский предписывал Ренненкампфу обложить Кенигсберг силами двух корпусов, пока не прибудут резервные дивизии, и организовать «преследование остальными силами армии той части войска противника, которая, не укрывшись в Кенигсберге, стала бы отступать к Висле». Предполагая, что противник отступает, Жилинский не мог представить себе, что немцы угрожают Самсонову, и не заставил Ренненкампфа поторопиться, чтобы соединиться с правым флангом Самсонова, как в начале планировалось. Он только сообщил ему, что «совокупные действия» 1-й и 2-й армий должны быть направлены на то, чтобы отжать отступающих германцев от Вислы к морю. Но поскольку обе русские армии не находились ни в соприкосновении друг с другом, ни двигались друг к другу навстречу, слово «совокупные» было вряд ли уместным.

Утром 26 августа VI корпус русских начал свой марш к центру, не зная, что действует по уже отмененному приказу. Одна из дивизий находилась в движении, когда в другой получили известие, что противник обнаружен в десяти километрах к северу позади от нее.

Предположив, что это были те вражеские войска, которые отступали от Ренненкампфа, командир русской дивизии решил повернуться и атаковать их.

Обнаруженным противником был на деле корпус Макензена, выдвигавшийся на рубеж атаки. Макензен атаковал, отбивавшиеся отчаянно русские обратились за помощью к дивизии, находящейся на марше и отошедшей уже на четырнадцать километров. Она повернула назад и, пройдя в общей сложности тридцать километров, столкнулась к исходу дня со вторым корпусом германцев, корпусом Белова.

Обе дивизии утратили между собой связь. Командир корпуса генерал Благовещенский «потерял голову» (это выражение было применено одним из английских историков), Командир дивизии [77], которая вела бой весь день и потеряла 5 тысяч человек и 16 орудий, решил отступить по собственной инициативе. В течение ночи в результате противоречивых приказов суматоха усилилась, части перепутались на дорогах, и к утру VI корпус находился в полном беспорядке и продолжал отступать.

Пока все это происходило, два с половиной корпуса, находившиеся в центре, начали наступление. Войска генерала Мартоса были в середине и вели упорный бой. Его сосед слева, дивизия XXIII корпуса, была контратакована и отброшена назад, обнажив фланг. XIII корпус генерала Клюева, находившийся справа, взял Алленштейн, но, узнав, что Мартосу приходится тяжело, пошел ему на помощь, оставив Алленштейн VI корпусу, который, как думали, был на подходе. VI корпус так и не появился, и у Алленштейна остался неприкрытый промежуток.

В нескольких километрах от фронта в штабе 2-й армии в Нейденбурге Самсонов обедал со своим начальником штаба, генералом Постовским и английским военным атташе майором Ноксом, когда разбитая дивизия XXIII корпуса появилась на улицах. Среди солдат началась паника. Дребезжание санитарной фуры вызывало крики «Уланы!». Услышав шум, Самсонов и Постовский, нервный человек в пенсне, известный по непонятным причинам под прозвищем «сумасшедший мулла» [78], пристегивая сабли, выбежали на улицу.

Первое, что бросилось в глаза, это вид солдат. Люди были «ужасно измучены... три дня они не видели хлеба...». В течение двух дней солдаты не получали продовольствия, «ни один из обозов не подошел», — сообщил им один из полковых командиров.

Еще не получив всех сведений о том, что произошло с VI корпусом, Самсонов к концу дня понял, что теперь задача состояла не в том, чтобы обойти противника, а в том, чтобы самому избежать этого. Он, тем не менее, решил не выходить из боя, а возобновить его на следующий день силами центрального корпуса с целью задержать немцев до подхода Ренненкампфа, который бы нанес решительный удар. Он направил распоряжение генералу Артамонову, командиру I корпуса, держащему фронт против Франсуа на русском левом фланге, «прикрывать фланг армии... любой ценой». Он был уверен, что «даже сильно превосходящий противник не сможет сломить сопротивление славного I корпуса», добавляя, что успех боя зависел от его стойкости.