Юлия Кантор - Война и мир Михаила Тухачевского

Что касается рассказов Энгельгардта Деникину (опубликованных последним в «Очерках русской смуты») об умонастроениях в командовании 1–й армии, то относиться к ним следует с поправкой на заказчика. Во–первых, перебежчик Энгельгардт мог для удовольствия нового начальства сменить акценты. Во–вторых, не исключено и то, что Тухачевский, откровенничая с приятелем и зная его монархические настроения, решил как–то мотивировать свой выбор. Посчитав, очевидно, невозможным признаться в искреннем служении большевикам, как и в карьеризме, он избрал в качестве объяснения «завуалированный монархизм» — явление весьма распространенное в офицерской среде. (Явление это, кстати, породило умную шутку: Красная армия — как редиска…) Подобные словесные формулы очень характерны для Тухачевского, внимательно следившего, как сказали бы сейчас, за собствен ным имиджем. Каждой аудитории он «представлялся» поразному, тонко чувствуя ее потребности. И достигал желаемых результатов. Член РВС его 5–й армии старый партиецбольшевик И. Смирнов в 1919 году так охарактеризовал молодого полководца:

«Командарм Тухачевский — …человек, безусловно, свой, смелый до авантюризма… поддающийся влиянию, с тактичным комиссаром будет в любом месте отлично командовать не только армией, но и фронтом»46.

Хоть и присутствует в отзыве оговорка «с комиссаром», но обязательно — с «тактичным». Итак, командарм Тухачевский — «свой».

Заняв Симбирск, Тухачевский отослал Ленину, раненному Каплан, телеграмму, занесенную в скрижали партийной истории:

«Дорогой Владимир Ильич взятие вашего родного города — это ответ на одну вашу рану, за вторую будет Самара»47.

Падение Симбирска имело важные стратегические результаты.

Оно означало, что противник оттеснен с рубежа средней Волги.

«Уже 13 сентября противник очистил Вольск. В дальнейшем 1 красная армия перенесла центр тяжести приложения своих усилий на Самарское направление. В войсках противника… началось сильное разложение, …части быстро очищали фронт»48.

Впереди у армии Тухачевского — Самара.

14 сентября 1918 года главнокомандующий Восточным фронтом Вацетис телеграфирует командармам 1–й и 4–й армий:

«Ввиду взятия нашими войсками Симбирска и направления активных действий на Сызрань и Самару, все части, действующие на правом и левом берегах Волги против Хвалынска, а также всю флотилию, действующую в этом районе, подчиняю командарму I Тухачевскому, под руководством которого приказываю в ближайшие дни взять Хвалынск и энергично двигаться далее на Сызрань. Командарму IV приказываю немедленно выделить достаточное количество войск для действия против Хвалынска и Сызрани по левому берегу Волги и передать их в распоряжение командарма первой, а остальными войсками организовать решительное наступление на Самару. Прошу помнить, что враг потрясен нашим могучим ударом и только быстрые и согласованные действия всех частей дадут нам окончательную победу. Надеюсь, что оба командарма найдут общий язык, и в ближайшие же дни наша страна услышит о новых блестящих победах этих двух доблестных армий»49.

Командующие двух армий нашли общий язык: 17 сентября Хвалынск был освобожден.

26 сентября войска 1–й и 4–й армий получили новый боевой приказ, где говорилось о необходимости перейти к скорейшему овладению общими силами двух армий Сызранью, а затем всеми соединенными силами тех же армий атаковать Самару. 3 октября части 1–й армии вступили в Сызрань. 8 октября армия Тухачевского заняла Самару.

Последние дни пребывания Тухачевского в 1–й армии Восточного фронта омрачились конфликтом с ее комиссарами.

Тухачевский, как и подавляющее большинство военспецов, не слишком жаловал комиссаров, считая, что в армии недопустимо двуначалие. Командующий полагал, что члены Реввоенсовета не должны вмешиваться в конкретные стратегические решения и в повседневную жизнь боевых и тыловых частей. А при наличии командира–коммуниста армии не нужен укрепляющий ее комиссар–большевик.

Комиссары, разумеется, придерживались противоположной точки зрения, борясь за умы и штыки.

Уже имея на руках предписания вступить в должность помощника командующего Южным фронтом, в конце декабря 1918 года Тухачевский добился отзыва из армии комиссара С. П. Медведева. На сторону комиссара немедленно встали политработники, направившие командованию череду рапортов–доносов. В доносах говорилось о том, что Тухачевский ездит «в салон–вагоне с женой и многочисленной прислугой», что «с развитием армии сильно разбухает штаб и все ее управление, но по количеству, а не по качеству ». Комиссары информировали ВЦИК: «Из высших должностных лиц вокруг командарма образовалась китайская стена, отгородившая его от контроля и влияния поли тических командиров». Комиссар 1–й армии О. Ю. Калнин телеграфировал в Реввоенсовет республики, что командарм–1 не может мириться с тем, что к нему на равных приставлены политкомы. Калнин же не мог мириться с комиссарским «неравноправием», рассматривая этот шаг Тухачевского как дискредитацию власти политкомов и попытку установить единоличное управление армией.

Кстати, о салон–вагоне командарма, так возмутившем комиссара. Вагон командующего принадлежал до революции какому–то крупному железнодорожному чиновнику — интерьеры, письменный стол, кресла красного дерева, кожаный диван и круглый чайный столик. На письменном столе, как вспоминал Н. И. Корицкий, рядом с картами и планами — «Походы Густава Адольфа», «Прикладная тактика » Безрукова, «Стратегия» Михневича и раскрытый на истории Пугачевского бунта томик Пушкина.

Любопытно, что конфликт между командармом и комиссаром 1–й армии, по содержанию сугубо идеологический, носил форму «кухонно–коммунального». Медведев, например, отменил санкционированную командармом служебную командировку помощника заведующего разведывательным (!) отделом армии, которому было поручено…

закупить и привезти для должностных лиц штаба на Новый год продукты. Однако Реввоенсовет тогда принял сторону Тухачевского — на «нецелевом использовании»

сотрудников разведотдела решили внимание не акцентировать, комиссара приструнили: победоносный командарм имеет право не некоторые вольности.

На Южный фронт Тухачевский прибыл в начале января 1919 года. Короткое время оставался помощником командующего фронтом В. М. Гиттиса, затем возглавил 8–ю армию. Его армии предстояло закончить разгром атамана Краснова, уже отступавшего после знаменитой неудачи под Царицыном. Казачьи полки, поверив большевистским обещаниям, что Советы их трогать не будут, расходились по домам. Однако занимавшие территорию Донской области войска Красной армии и отряды ЧК немедленно начали выполнять санкционированную Лениным 24 янва ря 1919 года жесточайшую директиву о расказачивании.