Шарль Монтескье - Избранные произведения о духе законов

Если этот народ станет основывать колонии в отдаленных странах, то он будет при этом иметь в виду не столько распространение своего владычества, сколько расширение своей торговли.

Следуя общей наклонности вводить в чужих странах свои собственные порядки, он установит в своих колониях свою собственную форму правления; и так как это правление приносит с собой благосостояние, то даже в лесах, которые он заселит, образуются многочисленные народы.

Могло быть, что он некогда подчинил своей власти какую-нибудь соседнюю нацию 103 , которая возбуждает его зависть своим положением, удобствами своих гаваней и своими природными богатствами. В таком случае, хотя он и даст ей свои собственные законы, он будет держать ее в величайшем подчинении, так что граждане покоренного им государства будут пользоваться свободой, а само государство будет находиться в рабстве.

Покоренное им государство получит очень хорошее гражданское управление, но будет стеснено обременительным международным правом. Его отношения к другим народам будут определены такими законами, которые сделают его благополучие непрочным, так что из пего будет извлекать пользу только его господин.

Господствующий народ, обитающий на большом острове и обладающий обширной торговлей, будет иметь благоприятные условия для создания морских сил. Так как охранение его свободы требует, чтобы у него не было ни укрепленных городов, ни крепостей, ни сухопутных армий, то ему нужен будет военный флот, чтобы обеспечить себя от вторжений; и его флот будет сильнее, чем у всех других держав, которые вынуждены тратить большую часть своих средств на содержание сухопутных войск и потому не могут уже много тратить на морские силы.

Владычество над морями всегда внушает естественную гордость народам, которые им обладают. Сознавая, что они могут повсюду чинить насилия, они воображают, что их власть безгранична, как океан.

Такой народ может оказывать большое влияние на дела своих соседей. Так как он не пользуется своим могуществом для завоеваний, то его дружбы будут искать, а его ненависти — опасаться более, чем можно было бы, невидимому, этого ожидать ввиду частых перемен в его правлении и волнений в народе.

Все это определит судьбу исполнительной власти этого народа: она будет постоянно подвергаться тревогам внутри государства и пользоваться уважением за его пределами.

Если бы этому народу пришлось по тому или иному случаю играть центральную роль в общеевропейских переговорах, то он внес бы в эти переговоры несколько более честности и прямоты, чем другие народы, по той причине, что его министры, будучи обязаны отдавать отчет о своем поведении перед народным собранием и не имея вследствие этого возможности держать в тайне свое поведение при этих переговорах, были бы вынуждены явиться в них немного более честными.

Сверх того, так как на них лежала бы в известном смысле ответственность за события, которые могли быть следствием их двуличного поведения, то самый прямой путь оказался бы для них и самым безопасным.

Если дворянство пользовалось когда-нибудь в этом народе чрезмерной властью, а монарх нашел средство ограничить его, возвышая народ, то рабство достигло бы высшей точки в период между моментом принижения дворян и тем, когда народ начал ощущать свою силу.

Могло быть, что этот народ, некогда подчиненный произвольной власти 104 , сохранил в некоторых случаях следы своего прежнего подчинения, так что на фоне его свободного правления часто виделись бы формы неограниченного правления.

Что же касается религии, то, так как в этом государстве каждый гражданин обладает собственной волей и, следовательно, руководствуется собственным разумом или собственной фантазией, отсюда произойдет, что люди либо будут питать большое равнодушие ко всякого рода вероисповеданиям, вследствие чего они станут придерживаться вероисповедания господствующего, либо проникнутся рвением к религии вообще, вследствие чего среди них размножатся религиозные секты.

Возможно и то, что в этой стране окажутся люди, которые совсем не имеют религии, но которые, однако, не потерпят, чтобы их заставили изменить ту, которая у них могла бы быть, ибо в таком случае они почувствовали бы, что их имущество и жизнь столь же мало принадлежат им, как и их образ мыслей, и что тот, кто может лишить их одного, без труда сможет отнять у них и другое.

Если бы между различными религиями была там такая[105], которую пытались водворить при помощи рабства[106], то она возбудила бы общую ненависть; потому что мы судим о вещах по тем отношениям и побочным обстоятельствам, которые связываем с ними; а такая религия никогда не явится уму в связи с представлением о свободе.

Законы, изданные против тех, кто исповедует эту религию, не были бы жестокими, так как свобода не изобретает такого рода кар. Но они были бы там столь тягостны, что причинили бы все то зло, которое только можно причинить с полным хладнокровием.

Может случиться по тысяче причин, что духовенство будет там пользоваться гораздо меньшим доверием, чем прочие граждане; поэтому вместо того чтобы отделяться от них, оно предпочтет нести такие же повинности, как и люди светского звания, составляя с ними в этом отношении как бы одно сословие; но, стараясь всегда привлечь к себе уважение народа, оею будет отличаться более скромным образом жизни, более строгим поведением и более чистыми нравами.

Это духовенство, не будучи в состоянии ни покровительствовать религии, ни само пользоваться ее покровительством, за невозможностью принуждать будет стараться действовать убеждением, вследствие чего из-под его пера выйдут прекрасные сочинения, имеющие целью доказать истинность откровения и промысла высшего существа.

Может статься, что люди будут избегать его собраний, что ему даже не захотят позволить исправлять свои злоупотребления и в опьянении свободой предпочтут оставить его преобразование незавершенным, чем позволить ему стать преобразователем.

Высшие должности, составляющие существенный элемент государственного строя, будут здесь более устойчивы, чем в других странах; но, с другой стороны, люди знатные в этой стране свободы будут ближе к народу; так что тут сословия будут более отдалены друг от друга, а между личностями будет существовать более близкое общение.

Лица, управляющие государством, обладая властью, которая, так сказать, ежедневно обновляется и преобразуется, станут более дорожить людьми, которые им полезны, чем теми, которые их забавляют; так что тут мало будет придворных, льстецов, угодников, наконец, всякого сорта людей той породы, которая заставляет вельмож платить себе даже за пустоту своего ума.