Елена Хаецкая - Дорога в Монсегюр

— Огинского, — проворчала я себе под нос.

Они помахали мне рукой, и я пошла дальше.

Из-за грозы стало довольно темно, все горы казались одинаково огромными, хотя каждая была своего цвета — все оттенки синего и фиолетового. И все же когда из-за поворота неожиданно показалась ТА САМАЯ гора, я сразу ее узнала.

Она выросла передо мной, как живое существо. Темно-серая, почти черная скала, по плечи утонувшая в черно-зеленых потоках листвы.

Я пришла. Там, на вершине, — замок. Его почти не видно, но я угадываю его скупые очертания. Там — ТО, что так настойчиво звало меня — звало с той самой минуты, как я вышла из самолета и погрузилась во влажный и теплый воздух Тулузы.

Хмурый замок, утонувший в черноте туч, окруженный молниями. Дорога увела меня в сторону, огибая скалу, гора скрылась за поворотом, но потом снова я увидела Монсегюр. И, наконец, вот — я стою, упираясь в подножие.

Гроза приближалась. Гром гремел теперь почти над самой головой, сперва в пяти километрах, потом в трех, в двух…

Я полезла на скалу. Не успела я пройти нескольких метров по тропинке, вырубленной для туристов, как хлынул ливень. Я забралась под куст, съежилась под густой листвой. Ливень хлестал гору так, что воздух казался белым и непрозрачным. Над головой беспрестанно рвали прочное полотно, молнии вспыхивали одна за другой. Мне было страшно и в то же время я была твердо уверена в том, что для меня наступит завтра. Более того, я знала, что выберусь отсюда — и не в Лавеланет, куда мне совершенно не хотелось, а в Фуа. Кто гнул время и пространство — я не знаю, но Сила, заточенная в этом месте, огромна.

Гроза прошла минут через двадцать. Еще немного влага сыпалась с неба, но на это можно было не обращать внимания. Я полезла дальше. Разумная «я» понимала, что в следующий раз люди (если не принимать в расчет случайных туристов, но таких очень мало) появятся на этой горе 12 июля, как мне сказали в «офис де туризм» в Тулузе. Разумная «я» вообще много что понимала насчет сломанных на мокрых скалах ног. Но здесь, в Монсегюре, у нее, этой разумницы, почти не было голоса.

Стены, источающие тепло. Стены, которые здешнее солнце раскалило за день настолько, что после дождя они почти мгновенно высохли и все еще остались горячими.

Двойная стена, проход, рухнувшая башня — и дальше обрыв, а внизу разливанное море леса, невидимая под листвой речка Арьеж, и снова горы, застилающие горизонт до самого неба.

Господи, да как же они это штурмовали?!..

Я стою, прислонившись к стене.

Я — пришла.

Меня трясет от смеха, у меня текут слезы, я задыхаюсь, стоя у этой теплой стены. Я пришла. Я дошла до Монсегюра. Весь мир там, внизу, — мой, потому что я стою у стены Монсегюра.

Со стороны: маленькая одинокая девочка, не знающая местного наречия, почти раздетая (шорты и маечка), вечером — в восьмом часу — одна, совершенно одна, в горах, в Пиренеях, без всякой надежды выбраться, без всякой надежды найти ночлег.

Но это я только потом сообразила.

Монсегюр, который звал. Монсегюр, который не пускал. Который испытывал: не сверну ли с дороги, не испугаюсь ли, не отступлюсь ли.

Монсегюр — место чудовищной Силы.

Она почти осязаемо чувствуется в этих стенах, в этой скале. Перекрестье каких-то неведомых меридианов. Есть более красивые замки, более пригодные для посещения туристами, более живописные и куда менее разрушенные. Но Сила — здесь.

Монсегюр молчит. Таится и молчит. Он ждет, что я произнесу какое-то слово, сделаю какой-то жест, совершу некое деяние, поступок, который высвободит эту Силу, выпустит ее на волю.

А слова здесь тонут и вязнут, будто в вате. Но когда я заканчиваю Ave, из долины, из Монферье или из поселка Монсегюр, который теряется под горами где-то впереди, по дороге, до меня доносится тихий колокольный звон.

Вдруг у окна звонко прозвучал мой голос. Я повторила, и голос опять увяз. Монсегюр то вздрагивал от моего живого присутствия, готовясь воскреснуть, то снова замирал. Ибо у меня не было ключа.

Я забралась на стену, пролезла под цепь, которой перетянули опасный подъем (чтобы туристы руки-ноги не ломали), взобралась на самый верх. Долина пала перед глазами, горы выросли до небес. И Сила захлестывала меня. Казалось — сделаю шаг и взлечу над этими горами.

Темная, преображающая Сила.

Насколько Фуа — Свет, настолько Монсегюр — Тьма.

Стоять у теплой стены, в окружении синеватых и фиолетовых гор, под неохватным небом, уходящим в Наварру и Испанию, и ЗНАТЬ — теперь уже рассудком, СЛОВАМИ — что путь пройден.

Ведь на самом деле дорога на Монсегюр означает: дойти туда и вернуться обратно. Однако в этом месте Силы важно было дойти ТУДА; обратно — выведет некто или нечто, призванное этой Силой тебя оберегать.

Как в сказке. Дойти до заколдованного замка — вот самое главное, а выйти оттуда не составит никакого труда.

Я стояла и длила эту минуту. Одну из немногих в жизни, ради которых я и живу.

Все не могла уйти, оторваться от этих камней. Они бесконечно кормили меня истекающей из них Силой. Они давали и давали, щедро, безоглядно — давали все, что я в состоянии взять (ничтожно мало, ибо у меня не было ключа, но и этой малости было много).

И вот у своих ног я заметила что-то черное. Я наклонилась, чтобы рассмотреть получше — что там. Не фантик ли от сникерса, брошенный туристами?

По молчащим монсегюрским камням — как не ранили об осколки нежное брюшко? — медленно-медленно ползли две огромных черных виноградных улитки. Обнаженные, неспешные. Со свойственной всем примитивным организмам уверенностью они двигались куда-то, куда им было нужно. Они не ведали никаких сомнений. Им не нужен был ключ, им не нужна была тайна. Они жили здесь, у них были здесь свои дела. Здесь они питались и размножались, вот так-то.

Я смотрела, как важно, как убежденно, как спокойно, с достоинством, передвигаются они среди камней и травы. Господи, что я должна была понять, когда смотрела на улиток?

Когда я спустилась со скалы, в то же самое мгновение из-за туч вырвалось солнце. Оно пронзило лучами фиолетовое небо, раскинув руки в обе стороны, и залило Монсегюр мрачноватым, но ярким, торжествующим светом. Замок расколдован, пусть на мгновение.

Я стояла на дороге и смотрела, стараясь навеки впечатать в свои смертные глаза эту картину: хмурый замок на скале, обласканный неласковым солнцем, под низкими тучами, среди высоких гор.

Я повернулась и зашагала по шоссе. Навстречу проехала одна-единственная машина. Я даже не стала ее останавливать — я шла ОТ Монсегюра. Я не хотела в поселок с таким названием, не хотела в местный музей, где (как обещает путеводитель) «экспонируются предметы, найденные при раскопках в крепости — ядра, оружие, предметы повседневного обихода». Что значит — «не хотела»? Те же руки, сомкнувшие вокруг меня оберегающее кольцо, не пустили меня вперед. Ты была там, где должна была побывать; теперь твоя дорога — назад, к Свету, к людям, в Фуа.