Александр Михайлов - Обвиняются в шпионаже

Много позже, в 1964 году, в интервью парижскому "Экспрессо" Отто Скорцени поведал:

"Из всех забавных историй, которые рассказывают обо мне, самые забавные — это те, что написаны историками. Они утверждают, что я должен был со своей командой похитить Рузвельта во время Ялтинской конференции. Это глупость: никогда мне Гитлер не приказывал этого. Сейчас я вам скажу правду по поводу этой истории: в действительности Гитлер приказал мне похитить Рузвельта во время предыдущей конференции — той, что проходила в Тегеране… Но бац! (смеется)… из-за различных причин этого не удалось сделать с достаточным успехом…"

Причина же неудачи заключалась в следующем.

Группа боевиков Скорцени проходила подготовку возле Винницы, где Гитлер разместил филиал своей ставки. Советский разведчик Николай Кузнецов под видом старшего лейтенанта вермахта установил приятельские отношения с офицером немецкой спецслужбы Остером, как раз занятым поиском людей, имеющих опыт борьбы с русскими партизанами. Эти люди нужны были ему для операции против высшего советского командования. Задолжав Кузнецову, Остер предложил расплатиться с ним иранскими коврами, которые собирался привезти в Винницу из деловой поездки в Тегеран. Это сообщение, немедленно переданное в Москву, совпало с информацией из других источников. Советская контрразведка незамедлительно предприняла исчерпывающие меры по обеспечению безопасности участников конференции. Чего нельзя сказать о спецслужбах союзников.

Вот как описывает в своих мемуарах эту сторону дела Уинстон Черчилль.

"Я был не в восторге от того, как была организована встреча по моем прибытии на самолете в Тегеран. Английский посланник встретил меня на своей машине, и мы отправились с аэродрома в нашу дипломатическую миссию. По пути нашего следования в город на протяжении почти трех миль через каждые 50 ядров были расставлены персидские конные патрули. Таким образом, каждый злоумышленник мог знать, какая важная особа приезжает и каким путем она проследует. Не было никакой защиты на случай, если бы нашлись два-три решительных человека, вооруженных пистолетами или бомбой.

Американская служба безопасности более умно обеспечила защиту президента. Президентская машина проследовала в сопровождении усиленного эскорта бронемашин. В то же время самолет президента приземлился в неизвестном месте, и президент отправился без всякой охраны в американскую миссию по улицам и переулкам, где его никто не ждал.

Здание английской миссии и окружающие его сады почти примыкали к советскому посольству, и поскольку англо-индийская бригада, которой было поручено нас охранять, поддерживала прямую связь с еще более многочисленными русскими войсками, окружавшими их владение, то вскоре они объединились, и мы, таким образом, оказались в изолированном районе, в котором соблюдались все меры предосторожности военного времени. Американская миссия, охраняемая американскими войсками, находилась более чем в полумиле, а это означало, что в течение всего периода конференции либо президенту, либо Сталину и мне пришлось бы дважды или трижды в день ездить туда и обратно по узким улицам Тегерана. К тому же Молотов, прибывший в Тегеран за 24 часа до нашего приезда, выступил с рассказом о том, что советская разведка раскрыла заговор, имевший целью убийство одного или более членов "большой тройки", как нас называли, и поэтому мысль о том, что кто-то из нас должен постоянно разъезжать туда и обратно, вызывала у него глубокую тревогу. "Если что-нибудь подобное случится, — сказал он, — это может создать самое неблагоприятное впечатление". Этого нельзя было отрицать. Я всячески поддерживал просьбу Молотова к президенту переехать в здание советского посольства, которое было в три или четыре раза больше, чем остальные, и занимало большую территорию, окруженную теперь советскими войсками и полицией. Мы уговорили Рузвельта принять этот разумный совет, и на следующий день он со всем своим штатом, включая и превосходных филиппинских поваров с его яхты, переехал в русское владение, где ему было отведено обширное и удобное помещение…"

В день открытия конференции в окрестностях Тегерана были сброшены с самолета шесть немецких диверсантов во главе с помощником Скорцени штурбанфюрером СС Рудольфом фон Холтен Пфлюгом. Приземление прошло успешно, и диверсанты отправились на одну из городских явок, а именно — на квартиру некого Эбтехая. Однако они не знали, что этот человек был агентом-двойником и помимо немецкой разведки работал еще и на американскую…

Акция против "большой тройки" не состоялась…

И вот новое задание. Идея изменить ход войны путем теракта в Москве высказывалась некоторыми горячими головами и ранее. И по правде сказать, у Грейфе она не вызывала особого энтузиазма. Но теперь она созрела наверху и спустилась к нему, Грейфе, в виде готового решения. Не может быть и речи о сомнениях и колебаниях. Оставалось одно: прибегнуть к "золотому правилу", автором которого был Шелленберг. Во-первых, любое и даже самое идиотское начинание начальства ты должен встречать с видимым восторгом и демонстрировать неуемное рвение. Во-вторых, ты должен систематически информировать начальство об успехах в деле разработки плана операции. Самый сложный и ответственный третий этап: здесь нужно дожидаться того момента, когда начальственный пыл немного поугаснет, и только тогда начинать регулярные, но микроскопические "инъекции правды". Мастер дипломатии — это человек, который может повернуть дело так, что начальство само забывает о своих инициативах.

— Я внимательно изучил ваше личное досье, — вперив в Таврина тяжелый взгляд, сухо произнес Грейфе, — и полагаю, что вы доказали свою преданность рейху. Мы это ценим. Но борьба с большевизмом продолжается, она вступает в решающую стадию. Германская армия готовит сокрушительные удары по русским, и долг каждого из нас ей помочь. Мы поразим большевиков в самое сердце. Мы намерены совершить террористические акты в Москве.

Грейфе выдержал небольшую паузу и, подойдя почти вплотную к Таврину, сказал с нажимом в голосе:

— Я полагаю, вы — тот человек, который способен сделать это.

Подобного Таврин не ожидал. Это был удар, что называется, ниже пояса. "Коготку увязть — всей птичке пропасть", — мелькнула у него мысль.

— Не скрою, задание весьма трудное, рискованное, но мы постараемся подготовить все, как следует, чтобы обеспечить успех, — как сквозь вату доносился голос Грейфе. — Впрочем, вы можете отказаться…

Таврин не был настолько наивным, чтобы не понять, какая судьба ему будет уготована в случае отказа.

— Яволь, господин оберштурмбанфюрер! — заученно ответил он.