Александр Михайлов - Обвиняются в шпионаже

Четыре года окопной войны породили в Гитлере лютую ненависть к тыловым пацифистам и симулянтам, которые "всаживают нож в спину". Слыша о волнениях в тылу и об угрозе распада фронта, Гитлер не сомневался, что это результат "предательства красных".

Капитуляция Германии 11 ноября 1918 года в Компьенском лесу потрясла Гитлера настолько, что восстановившееся было после отравление газом зрение, снова пропало. Но затем случилось необъяснимое: по словам Гитлера, как Жанне д’Арк, ему послышались таинственные голоса, призывающие его спасти Германию. И сразу "произошло чудо": тьма рассеялась, он снова видел. Тогда он торжественно поклялся, что станет политиком и "посвятит всю свою энергию выполнению полученной им заповеди".

Война стала прозрением и для Рихарда Зорге. Но прозрение это было иного рода.

"Это дикое, кровавое побоище глубоко потрясло и меня, и моих товарищей. Как только рассеялась романтическая дымка и была утолена жажда битвы, наступили месяцы глубочайших душевных потрясений и тупой безысходности… Никто из моих товарищей не понимал целей этой войны, не говоря уже о ее подлинном значении…

Я осознал, что участвую в одной из бессчетных европейских войн и воюю на поле сражения, имеющем историю в несколько сотен или даже тысяч лет. Я думал: как бессмысленны эти бесконечно повторяющиеся войны! Сколько раз до меня немецкие солдаты сражались в Бельгии, стремясь вторгнуться во Францию! И наоборот, сколько раз войска Франции и других стран делали здесь то же, надеясь разгромить Германию. Знает ли кто из людей, какой же смысл в этих войнах прошлых времен?

Я старался осознать мотивы, которые лежали в основе новой агрессивной войны. Кто заново проявляет интерес к этим землям, шахтам, промышленности? Кто стремится захватить подобную добычу, невзирая на любые человеческие жертвы?

…Летом и зимой 1917 года я начал особенно остро ощущать, что мировая война бессмысленна и бездумно все обрекает на запустение… Я убедился, что Германия не может предложить миру ни новых идей, ни новых каких-либо действий, но и Англия, и Франция, и другие страны мира также не имели возможности внести свой вклад в дело мира. Никакие дискуссии о духовности и высоких идеалах не могли поколебать моей убежденности. С тех пор я не воспринимал всерьез утверждения об идеях и духе, которыми якобы руководствуются ведущие войну народы, независимо от их расы".

Зорге задается вопросом: в чем причины бессмысленных саморазрушительных и бесконечных войн в Европе? И можно ли их устранить? Ему кажется, что если он глубоко изучит коренные проблемы империалистической войны, то сумеет найти ответ.

Поиск ответа привел унтер-офицера Зорге к знакомству с марксистской литературой. "Я прочитал Энгельса, а затем и Маркса, что попадало в руки, — писал он в "Тюремных записках". — Я изучал также труды противников Маркса и Энгельса, т. е. тех, кто противостоял им в теории, философских и экономических учениях, и обратился к изучению истории рабочего движения в Германии и других странах мира. Моя тяга к исследованиям сформировалась именно тогда".

Погружение в марксизм наложило глубокий отпечаток на Зорге. По его собственным словам, в дальнейшем все разнообразные проблемы он рассматривал полностью с марксистской точки зрения. "Можно со мной не согласиться, — писал он, — но я убежден, что исследования, основанные на марксистской теории, требуют анализа коренных, базовых проблем — экономических, исторических, социальных, политических, идеологических и культурных".

Так вот, по Марксу выходило: чтобы ликвидировать прежде всего экономические и политические причины не только нынешней, но и всех будущих войн, необходимо было перевернуть мир. Первая мировая война стала историческим вызовом, который надлежало или мужественно принять, или смириться. Зорге сделал свой выбор. "Мировая война… оказала глубочайшее влияние на всю мою жизнь, — писал он. — Думаю, что какое бы влияние я ни испытал со стороны других различных факторов, только из-за этой войны я стал коммунистом". И далее: "Я решил не только поддерживать движение теоретически и идеологически. Но и самому стать на практике его частью".

Посмотрим, к чему это свелось в жизни.

Намеревавшийся стать врачом (после первого ранения и получения аттестата зрелости он в 1916 году поступил на медицинский факультет Берлинского Королевского университета имени Фридриха-Вильгельма), Зорге переходит на факультет общественных наук того же университета, а после демобилизации поступает на аналогичный факультет Кильского университета. Когда в Гамбурге открылся университет, Зорге записался туда как соискатель ученой степени на факультет государства и права, с отличием выдержал экзамен и получил ученую степень доктора государственно-правовых наук.

Наряду с этим он реализует свое желание стать "апостолом революционного рабочего движения" — в промышленном центре Вупперталь преподает в одной из партийных школ, в городе Олиге читает лекции в народном университете, во Франкфуртском институте социологии занимает штатное место преподавателя. Тогда же Зорге по-настоящему заявляет о себе и как журналист, чьи статьи, основанные на подробном исследовании вопроса, критическом анализе, с компетентной оценкой, а нередко и прогностическим выводом, как правило, совпадающем с действительностью, привлекают внимание думающей публики.

Однако подлинные его интересы лежат в исследовательской, научной сфере, где его по-прежнему занимает тема войны.

В 1928 году почти одновременно на немецком языке в Берлине и Гамбурге в издательстве "Карл Хойм нахфольгер" и в русском переводе в Ленинграде в издательстве "Прибой" выходит под псевдонимом Р. Зонтер теоретическая работа Зорге "Новый германский империализм".

В книге рассматривались проблемы экономического базиса и политической надстройки германского империализма 20-х годов. На основе научного анализа Зорге сумел верно оценить и охарактеризовать сложившуюся в Германии на тот момент ситуацию, дать ей точную оценку и сделать верные прогнозы на будущее.

"Немецкий капитал, — писал Зорге, — работая в условиях сильно развитой монопольной системы, обременен такими застойными явлениями, которые в связи с положением капиталистического хозяйства вообще сильно мешают (как это было и в довоенное время) развитию капиталистического базиса, а в некоторых решающих пунктах делают его прямо невозможным. Дальнейшее развитие немецкого капитализма временно возможно только при одном условии, а именно в том случае, если расширение рынка последует за счет других капиталистических государств. Но рассчитывать на прочное развитие нового империалистического базиса за счет других капиталистических государств было бы нелепостью и стремиться к этому означало бы не что иное, как пытаться вызвать новый мировой конфликт… Уже одно выступление Германии как новой империалистической силы заново ставит вопрос о новом переделе мира". А далее следовал вывод: в Германии "должны будут провозгласить фашистскую диктатуру, т. е. ничем не затушеванную диктатуру финансового капитала". Ситуация развивается "идя навстречу надвигающейся войне… Неизбежность войны настолько очевидна, что на ней не имеет смысла больше останавливаться".