Павел Курлов - Гибель Императорской России

С деятельностью особого совещания по обороне и военно-промышленного комитета по непосредственной их специальности, чисто военной, мне пришлось иметь дело в качестве генерал-губернатора Прибалтийских губерний, почему ее детали и будут предметом изложения в главе о моей службе в Риге.

Недостаток снарядов. Политическая кампания Гучкова против военного министра ген. Сухомлинова. Дело полковника Мясоедова. Возбуждение судебного преследования против генерала Сухомлинова. Его арест. Обвинение его жены. Нарушение законов при рассмотрении этого дела в правительствующем сенате

Обнаруженные войною дефекты в военном министерстве, а также кампания, которая велась против его главы по упомянутым мною политическим побуждениям, раздутые прессою до чудовищных размеров, повлекли за собою летом 1915 года увольнение генерал-адъютанта Сухомлинова от занимаемой им должности, а затем и судебное против него преследование. Нельзя сказать, чтобы такой результат политической борьбы произошел неожиданно: к нему готовились еще задолго до войны и вели очень тонкую и хитрую интригу.

Военный министр пользовался несомненным расположением Государя Императора, который видел в нем способного, а главное живого деятеля, энергично работавшего над улучшением русской армии после Японской войны. К политической партии, во главе с Гучковым, которая боролась с военным министром, присоединился по недомыслию министр финансов В. Н. Коковцов, превратившийся после смерти П. А. Столыпина в председателя Совета Министров, что, конечно, лишь способствовало его агрессивным выходкам против военного министра. Я говорю «по недомыслию» потому, что, как бы низко я ни оценивал государственные таланты В. Н. Коковцова, я не имею других оснований допустить, чтобы он, даже ослепленный чрезмерным самолюбием, мог сделаться сообщником политических врагов генерал-адъютанта Сухомлинова, сознавая приносимый им государству вред. В бытность П. А. Столыпина премьером, министр финансов мог только всеми силами препятствовать ассигнованию испрашиваемых военных кредитов, что отчасти парализовалось государственною мудростью П. А. Столыпина. Сделавшись сам председателем Совета Министров, В. Н. Коковцов уже не скрывал вражды против своего коллеги по кабинету. При своем честолюбии он не мог хладнокровно примириться с проявлением к генерал-адъютанту Сухомлинову расположения Государя Императора, которое в крайних случаях давало военному министру возможность обратиться за помощью к Монарху и тем ослабить вред, приносимый В. Н. Коковцовым русской армии. Однако эта «бюрократическая» война не была в состоянии окончательно сломить положение генерал-адъютанта Сухомлинова и служила только помощью его политическим врагам.

Гучков действовал медленнее, но вернее. Агитация против полковника Мясоедова, о которой я говорил, не прошла бесследно и была лишь первым выступлением упомянутого политического авантюриста. Нападать непосредственно на военного министра в мирное время, даже для Гучкова, считавшего себя знатоком в военном деле, было не под силу — при отсутствии внутренних связей с военным министерством, благодаря которым он мог быть осведомленным в малейших деталях всех недочетов, естественно допустимых в каждом громадном деле. Такие связи у Гучкова явились в лице помощника военного министра, генерала Поливанова. Последний был несомненно очень талантливым человеком и большим специалистом в области военного хозяйства, так как именно эта часть министерства, в силу распоряжения военного министра, и была ему целиком предоставлена. Генерал Поливанов представлял все необходимые по техническим и военным вопросам объяснения в Совете Министров и в законодательных учреждениях.

Вначале генерал-адъютант Сухомлинов очень дорожил своим помощником, но эти отношения начали изменяться по мере того, как генерал Поливанов, следуя примеру многих чиновников того времени, стал заискивать в думских кругах и тем ронял свой авторитет представителя правительства. Заискивание перешло в тесную дружбу с Гучковым, и думские сферы, благодаря этому, излишне оказались тенденциозно осведомленными в вопросах, их непосредственно не касавшихся. Не подлежит сомнению, что такой сотрудник был немыслим для человека, живо интересовавшегося делами своего ведомства и желавшего сохранить за собою положение хозяина. Государь Император находился в Крыму, и военный министр во время одной из своих поездок для всеподданнейшего доклада испросил соизволение на назначение генерала Поливанова членом Государственного Совета, о чем неожиданно и возвестил последнему на вокзале по приезде в столицу. Можно себе представить, какие мучительные чувства вызвало это сообщение в душе генерала Поливанова, который к тому же, в расчете на явное расположение к нему председателя Совета Министров, надеялся быть сам главою военного министерства.

Отсюда — вражда, имевшая такое серьезное значение в судебном деле генерала Сухомлинова. Генерал Поливанов выступал против него на суде свидетелем, однако, связанный военною этикою, не мог проявить в публичном судебном заседании свои враждебные чувства полностью, но зато снабдил всеми необходимыми сведениями своего друга Гучкова.

Положение военного министра осложнялось в значительной степени существованием в военном министерстве должностей генерал-инспекторов пехоты, кавалерии, артиллерии и инженерной части, из коих две последние должности были заняты лицами Императорской фамилии. Большой знаток артиллерии, великий князь Сергий Михайлович на практике расширил свои функции и являлся, в сущности, одновременно начальником главного артиллерийского управления, каковым состоял в то время вполне порядочный, но совершенно безличный генерал Кузьмин-Караваев. Мои хорошие отношения к генералу Сухомлинову, в особенности упрочившиеся при совместной службе в Киеве, продолжались все время, и я часто посещал военного министра и дружески с ним беседовал. Во время одной из таких встреч генерал Сухомлинов жаловался мне на трудность взять в свои руки все отделы военного хозяйства. «Слава Богу,— сказал он,— что мне постепенно удалось это сделать, и я только никак не могу справиться с главным артиллерийским управлением, ввиду нежелания великого князя Сергия Михайловича отказаться от фактического вмешательства в дела этого управления».

И эта борьба не прошла для военного министра бесследно, так как великий князь присоединился к числу его врагов. Вместе с тем необходимо отметить и крайне неприязненные отношения к генералу Сухомлинову со стороны великого князя Николая Николаевича.