Николай Платошкин - Гражданская война в Испании. 1936-1939 гг.

1 августа 1938 года Ме-109 сбили трех «курносых», 12 августа — три СБ и два И-16. 14 августа немцы заявили уже о 6 сбитых И-16. С испанскими пилотами «месершмитты» расправлялись легче, а советских становилось все меньше и меньше в результате отъезда на Родину. Замен уже не было.

По бомбардировочной авиации мятежники превосходили республиканцев в четыре раза. Над Эбро воевало всего две эскадрильи СБ (одна советская и одна испанская) в составе 21 машины. А всего в ВВС республики на тот момент было только 30 «Катюшек».

Во время своего первого наступления франкисты даже не решались контратаковать центральный плацдарм и обрушились на северный вспомогательный, который обороняла 42-я дивизия республиканцев. С помощью батальона танков и 100 орудий удалось ценой больших потерь к 6 августа вытеснить Народную армию обратно на северный берег.

На центральном участке в течение недели шли непрерывные бомбовые удары по понтонным мостам. Республиканская армия не могла помешать бомбежкам, хотя над переправами разворачивались ожесточенные воздушные бои с участием одновременно 50 и более самолетов. Но у мятежников в воздухе постоянно находилось 150 бомбардировщиков с мощным истребительным прикрытием. Стало сказываться очевидное неравенство в силах.

11 августа Ягуэ, сосредоточив 7 дивизий, начал атаку ключевого пункта республиканских позиций к югу от Эбро — высот Сьерра-де-Пандольс, расположенных к юго-востоку от Гандесы и достигавших 600–700 метров над уровнем моря. Твердый скальный грунт этой местности делал практически невозможным возведение фортификационных сооружений. На это и рассчитывали мятежники. Превосходства в живой силе у них сначала не было, и применялась следующая тактика: «позиции [республиканцев] завоевывает артиллерия и оккупирует пехота». Сьерру-де-Пандольс обработали 50 бомбардировщиков и 150 орудий. Но Ягуэ ждало разочарование. После каждого массированного налета с практически лишенных растительности высот, цепи наступавших встречал плотный пулеметный огонь измученных жарой (средняя температура была тогда + 35) и жаждой бойцов Народной армии. Отборные наваррские бригады, покорившие республиканский Север, истекали кровью. Весь мир узнавал номера безымянных высот (671, 698, 705 и другие), которые по несколько раз переходили из рук в руки.

Через 6 дней боев 4-я дивизия франкистов, которой не повезло больше других — ей пришлось атаковать позиции 11-й республиканской дивизии, командиром которой ранее был Листер — потеряла 90 % личного состава (9152 человека) и была выведена в тыл. Но и сами листеровцы лишились почти половины своих боевых товарищей.

Здесь было самое время воплотить в жизнь вторую часть республиканского плана. Рохо намеревался, наконец, связать франкистов атаками на разных фронтах и осуществить наступление в Эстремадуре. Но к середине 1938 года Центральный мадридский фронт находился в состоянии, бесконечно далеком от героического времени перелома 1936/37 годов. Все отборные коммунистические части и их командиры дрались на Эбро и Мадрид превратился в своего рода Кронштадт 1921 года. Командные посты в армии захватили анархисты и правые социалисты, видевшие основную цель не в борьбе с мятежниками, а в борьбе с коммунистическим влиянием в армии. Командующий всеми войсками центрально-южной зоны Миаха превратился, скорее, в символ войны и не вникал в текущие дела. Его честолюбивый начальник штаба полковник Матальяна был поглощен битвой под Валенсией. Войсками в Мадриде командовал уже знакомый нам полковник Сехисмундо Касадо (ранее он был начальником конного эскорта президента республики), не скрывавший своей неприязни к «выскочкам» типа Модесто и Листера. Его настроения разделяли офицеры-анархисты, считавшие, что их обходят при присвоении воинских званий. Хотя дело обстояло как раз с точностью наоборот. Когда Листеру дали подполковника за героические действия его дивизии под Теруэлем, то из-за соображений партийно-политического баланса, такое же звание получил командующий одним из корпусов под Мадридом анархист Сиприано Мера, не участвовавший в крупных боях со времен Гвадалахары. Гражданский губернатор Мадрида и комиссар частей Центральной армии были социалистами.

Как бы то ни было, войска Центрального фронта не торопились помогать своим товарищам на обильно политых кровью берегах Эбро, аргументируя это необходимостью сберечь войска для будущих решающих операций. Но тут наступление в Эстремадуре силами четырех дивизий (в том числе одной кавалерийской) начали сами мятежники. Эта группировка под командованием генерала Саликета вернулась к провалившейся в марте 1937 года идее захватить ртутные месторождения Альмадена. Только главный удар на этот раз наносился не с юга, а с запада. Но 7-й республиканский корпус оказался на высоте, и его две дивизии отбросили противника назад. Потеряв 5129 человек убитыми и ранеными, франкисты навсегда оставили мысль о захвате Альмадена.

Кровопролитные бои на Эбро и отсутствие каких-либо сообщений об успехах «национальных» войск вызвали очередную вспышку недовольства жителей занятых мятежниками районов. Уже упоминавшаяся газета «АБЦ» требовала от читателей прекратить «нашептывание»: «Пить свою чашку кофе за несколько минут! Точно регламентировать часы приема пищи!» (чтобы не задерживаться и не разговаривать слишком много); «Чистить не ботинки, а совесть! Жениться и выходить замуж! Рожать детей для Империи завтрашнего дня!». То есть надо было делать все для государства и поменьше размышлять и говорить. Германский посол оценивал военную ситуацию мятежников как малоудовлетворительную и предсказывал затягивание войны на неопределенное время. Муссолини, опять призывавший Франко к более энергичному ведению войны, добавил к своим 40075 «добровольцам» (по состоянию на 1 июля 1938 года) еще 7700 солдат и 300 офицеров. Легион «Кондор» срочно затребовал в Германии боеприпасы, так как расход бомб и снарядов на Эбро превышал даже самые смелые расчеты немцев.

А в стане республиканцев в силу какого-то злого рока успех на Эбро опять вызвал внутренние разногласия. 7 августа на заседании Национального комитета ИСРП Прието снова ругал коммунистов и оправдывал собственное поведение в марте. Негрин пытался сплотить партию и ввести в ее руководящие органы лидеров основных течений, в том числе «левого» Кабальеро и правого Бестейро. Те наотрез отказались. В отставку подал и сам Прието. Негрин оставался один в своей собственной партии, но он не желал жертвовать боевым союзом с коммунистами, основная масса которых гибла под бомбами и снарядами мятежников на берегах Эбро. Формально Национальный комитет ИСРП подтвердил курс на укрепление «сердечных» отношений с КПИ. На самом деле созданный в 1937 году Комитет связи обеих партий фактически бездействовал.