Николай Платошкин - Гражданская война в Испании. 1936-1939 гг.

В конце концов, 25 января последние защитники города — 2000 бойцов штурмовой гвардии с пулеметами и броневиками — оставили Барселону, что еще больше усилило панику среди населения (причем так и не было установлено, кто отдал гвардейцам приказ об отходе; министр внутренних дел Паулино Гомес, которому подчинялись гвардейцы всячески открещивался от причастности к этому постыдному эпизоду). Одними из последних по опустевшим улицам Барселоны проследовали машины главного военного советника СССР К. М. Качанова и бойцов 14-го особого корпуса. Причем спецназовцы сумели разрушить свою спецшколу под Барселоной и даже разгромили прорвавшийся к ней батальон противника.

25 января вечером в Барселону вернулся корреспондент ТАСС Овадий Савич, чтобы снять со здания полпредства СССР флаг и герб (полпредство выехало из Барселоны двумя днями ранее, но флаг и герб было решено оставить до самой последней минуты, чтобы не ослаблять воли защитников города к сопротивлению). 26-го утром Савич еще присутствовал на заседании ЦК КПИ и сумел одним из последних вырваться из города вместе с флагом и гербом, снятыми с полпредства.

26 января утром Барселона была окружена, а в середине дня мятежники, пустив впереди немецкие танки, стали оккупировать покинутый город (на север ушло почти 400 тысяч барселонцев и находившихся в столице Каталонии беженцев). «Националисты» освободили 1200 политзаключенных, среди которых оказалась одна немецкая еврейка-троцкистка, салютовавшая франкистам фашистским приветствием. Около 4 часов дня уже были заняты основные правительственные здания. Но только вечером представители «пятой колонны» осмелились выйти на улицу и отпраздновать «освобождение от красных». В этот же день, когда на улицах уже показались итальянские танки, город покинули руководители ОСПК. Один из комкоров-коммунистов сел в машину, когда итальянские танки находились в двухстах метрах от него. До самого последнего момента каталонские коммунисты, особенно женщины, пытались сделать все возможное, чтобы остановить врага.

В тот же день «освобождение» ознаменовалось первыми расстрелами, которые только через 5 дней обрели более или менее «законный» характер. Немедленно было запрещено использование каталонского языка в общественной жизни. Дело дошло до парадокса: у шефа пропаганды фаланги Дионисио Ридруэхо были конфискованы военными властями материалы на каталонском языке. В Барселоне, столице испанского свободомыслия, воцарился «новый порядок».

А в это время сотни тысяч беженцев двигались по забитым дорогам к французской границе. Старики, женщины и дети ночевали прямо на обочинах, стараясь хотя бы как-то спрятаться от холода. Наиболее слабые утром уже не просыпались.

24 января правительство республики перенесло свою резиденцию в последний город перед французской границей — Фигерас (до войны в городке проживало 10 тысяч человек, а в феврале 1939 года на улочках Фигераса теснилось более 100 тысяч беженцев). Административный аппарат уже не функционировал. Не было и организованного сопротивления Народной армии, несмотря на отдельные упорные бои. Так 27 января мятежники столкнулись с неожиданно сильным отпором в районе Гранольерса — городка, расположенного в 30 километрах от побережья. Саперы республиканцев пытались подрывать мосты, чтобы дать возможность основным силам и беженцам оторваться от наступавшего противника. 29 января из Фигераса отправился на фронт первый батальон пулеметчиков, вооруженных наконец-то поступившими из Франции советскими пулеметами. Второй батальон заканчивал формирование.

На реке Тордера командование попыталось создать новый рубеж обороны и переформировать разбитые 24-й и 15-й корпуса. Но удалось задержать мятежников только на два дня. На других направлениях деморализованные части Народной армии отступали практически без боя. Рохо сообщил Негрину, что удержать Фигерас или любой другой каталонский город уже не представляется возможным. Начальник Генерального штаба предлагал срочно начать переговоры с Францией о пропуске на ее территорию войск и гражданского населения.

1 февраля 1939 года в подвалах крепости Сан-Фернандо города Фигераса состоялось последнее заседание кортесов на испанской земле. Присутствовало 64 депутата, которые с трудом выдерживали пронизывающий холод — подвал не отапливался. Некоторые народные избранники уже уехали во Францию и отказались вернуться, хотя до Фигераса от французской границы было всего 25 километров.

В президиуме сидели невыспавшиеся и небритые члены правительства. Перед депутатами выступил Негрин, призывавший остановить врага в Каталонии. Ему не возражали, но потухшие глаза вчерашних блестящих политиков ясно говорили о неверии уже не только в победу, но и в возможность сопротивления. Премьер сформулировал цели войны, которых было уже не 13, как в апреле 1938 года, а только три: независимость Испании, право народа самому определить политический режим страны и гарантии против репрессий после окончания войны. Все понимали, что на самом деле речь идет уже только о соблюдении Франко последнего пункта. После речи премьера не было оваций, но представители всех фракций выступили в поддержку правительства, и оно получило вотум доверия. Негрин вернулся в свой кабинет, на стену которого какая-то предательская рука повесила карту Эфиопии (в 1936 году Эфиопия была захвачена фашистской Италией).

А в это время легион «Кондор» бомбил и расстреливал из пулеметов толпы беженцев. Это было слишком даже для Франко, но немецким союзникам уже не было дела до сомнений «генералиссимуса». Летчики просто отрабатывали свои действия по движущимся колоннам, стремясь успеть потренироваться, пока еще шла война. Уже через год они покажут свои испанские навыки на запруженных людьми дорогах Франции.

Но 6 февраля, когда «Кондор» вознамерился повторить свой январский успех, еще раз разгромив оставшиеся республиканские аэродромы, республиканцы дали достойный отпор и сбили в воздушном бою два «мессера».

Командование Народной армии приняло окончательное решение отступить во Франции и перегнать туда всю авиацию. Потом планировалось морем перебросить людей и технику в центрально-южную зону. Забегая вперед, скажем, что французские власти запретили остаткам каталонской армии вернуться на родину, а все вооружение было после войны передано франкистам.

4 февраля 1939 года пала Жерона. До этого город бомбили зажигательными бомбами, что возымело неожиданный эффект. Разозлившиеся бойцы Народной армии оказали упорное сопротивление и за Жерону два дня шли ожесточенные бои.

8 февраля генеральный штаб Народной армии был переведен в расположенный прямо на границе город Пертюс, часть которого уже была на французской территории. За два дня до этого Негрин провел совещание с высшим командным составом армии. Выступивший с основным докладом Рохо, заявил о невозможности продолжения сопротивления в центрально-южной зоне. Последние месяцы тяжелых поражений подорвали былой оптимизм начальника Генерального штаба, и он еще несколько дней назад просил Негрина об отставке. Модесто, генеральный комиссар армии Оссорио-и-Тафаль (левый республиканец) и сам Негрин не согласились с Рохо и высказались за продолжение войны вплоть до заключения почетного мира. Совещание было прервано, когда прибывший посыльный доложил о приближении врага.