Бэзил Гарт - ЛОУРЕНС АРАВИЙСКИЙ

Однако когда они добрались до главных сил, то оказалось, что человек, который взрывал мину, исчез. Лоуренс вызвал добровольцев пойти обратно на его розыски. После минутного размышления согласился Заал и с ним 12 арабов племени новасера. Лоуренс поехал с ними обратно, но обнаружил у разрушенного поезда множество турок, которые, завидев их, начали погоню. Преследование становилось все более и более опасным, как вдруг неожиданно появился инструктор со своим пулеметом, который один вернулся к ним на помощь. Турки были остановлены. Добыча, захваченная с собой, превратила отряд из подвижной военной силы в «останавливающийся нагруженный товарами караван». К тому же, прежде чем достигнуть долины Рамм, им пришлось запастись водой из колодца в неприятной близости к туркам. Все же к долине Рамм им удалось добраться без столкновений.

«Два дня спустя мы оказались в Акабе, покрытые славой, с ценной добычей и хвастаясь тем, что поезда были в нашей власти».

Вскоре Лоуренс отправился в новый набег, взяв с собой на этот раз учеников для подготовки к искусству разрушения, а именно — французского офицера капитана Пизани и 150 арабов. Из предосторожности он выступил с большим караваном фиктивно нагруженных верблюдов. «Для разнообразия» Лоуренс решил произвести операцию на севере около Ма'ана. Найдя подходящее место на железной дороге — насыпь с вделанными в нее мостами, Лоуренс заложил автоматическую мину нового образца и устроил засаду. Прождал весь день и следующую ночь, а когда, наконец, появился поезд, то он безболезненно прошел над миной, которая не взорвалась.

Тогда Лоуренс спустился к линии и заложил под зарядом лиддита электрический запал. Патрули ходили взад и вперед, не подозревая присутствия мины. На второе утро вдали показался патруль, а за ним на некотором расстоянии поезд. Лоуренс прикинул, что поезд может прибыть раньше патруля, опередив его на несколько сот метров. Так и оказалось. В тот момент, когда паровоз был над аркой моста, Лоуренс дал сигнал. Опять поднялся к небу столб пыли и дыма, а пулеметы стали осыпать остатки поезда. На буферах одного из товарных вагонов, находившихся в «хвосте» поезда, появился турок, который, отцепив последние четыре вагона из двенадцати, заставил их покатиться по уклону в обратном направлении. Турецкий офицер выстрелил из окна в Лоуренса и слегка задел ему бедро. Тем временем арабы под командой Пизани атаковали остальную часть поезда, в которой они захватили 70 т продовольственных грузов. Было убито около 20 турок и еще большее число захвачено в плен.

У нападавших потерь не было, хотя они второй раз чуть не лишились своего вождя, так как, охваченные желанием унести свою добычу, они оставили Лоуренса одного сматывать электрические провода; когда же двое из арабов вернулись, чтобы его разыскать, то с двух сторон приближались партии турок, причем ближайшая из них находилась на расстоянии всего лишь полкилометра. Однако Лоуренсу удалось ускользнуть как раз вовремя.

После того как отряд благополучно возвратился в Акабу, Лоуренс написал доклад, содержавший следующее интересное донесение: «Особенность племени ховейтат заключается в том, что каждый четвертый или пятый человек является шейхом. В результате главный шейх вообще не имеет никакого авторитета, и мне, как и в предыдущем набеге, пришлось командовать всей экспедицией. Последнее не должно быть делом иностранцев, поскольку мы не знаем семей арабов настолько близко, чтобы быть в состоянии справедливо поделить между ними общую добычу. Однако в этом набеге бедуины вели себя исключительно хорошо, и все делалось в точности так, как я этого хотел. Но все же в течение одной поездки мне приходилось выносить судебное решение по 12 случаям нападений с оружием в руках, четырем делам о кражах верблюдов, одному брачному делу, 14 ссорам, двум последствиям от „дурного глаза“ и одному случаю колдовства. Подобные дела отнимали все свободное время».

В течение следующих четырех месяцев было уничтожено 17 паровозов и большое количество товарных вагонов. «Фактически движение было дезорганизовано, так как мы расклеили объявления в Дамаске, предостерегавшие „наших друзей“ от поездок по северным дорогам, потому что вскоре собирались перенести свои операции туда. Вследствие этого туркам вскоре придется охранять железнодорожный путь уже до Алеппо». Поскольку подвижной состав для Палестины и Геджаса приходилось черпать из одного общего источника, успех стратегии «разрушения паровозов» не только лишал турок возможности осуществить эвакуацию Медины, но и сокращал ту жизненную артерию, от которой зависела турецкая армия, и притом в момент, когда ей требовалась максимальная сила для противодействия угрозе со стороны британских войск.

Между турецкими оборонительными линиями, начинавшимися с моря у Газа и тянувшимися на восток, и отдельными укреплениями Бершеба, прикрывавшими фланг главной позиции, имелся промежуток. Британская армия после тяжелого перехода через пустыню Синай дважды безуспешно пыталась форсировать сильно защищенные ворота Газы. Менее укрепленный искусственными сооружениями Бершеб фактически, в силу природных условий, был защищен трудностями переброски войск и доставки воды.

В оценке обстановки, сделанной Филиппом Четвудом и начальником его штаба еще до прибытия Алленби, указывалось, что атака Газы означает атаку наиболее укрепленной позиции противника. Успех мог быть достигнут только артиллерийским огнем и оказался бы только местным успехом, так как турки имели возможность отойти на вторую линию обороны. Эта линия, являвшаяся «нервным центром и осью» и фактически недоступная для штурма, могла быть подвергнута нападению с юго-востока. Для обеспечения развертывания наступающих сил и получения воды было бы необходимо до развитие наступления на фланг главной позиции противника захватить Бершеб.

Этот план не был достаточно оценен теми генералами, которые отдавали предпочтение позиционной войне и придерживались той догмы, что победа над противником на его самом сильном участке приводит к поражению всего фронта. Несмотря на то, что подобная попытка дважды оканчивалась неудачей, вера генералов в эту догму осталась непоколебленной, так как они приписывали неудачу скорее плохому руководству, чем неправильному принципу.

Хотя сам Алленби по прибытии в Египет все еще находился под впечатлением массовых методов войны, применявшихся на Западном фронте, все же он, обладая инстинктом кавалериста, был больше расположен к маневренным действиям и без больших колебаний решил принять за основу операции план, схематически набросанный в докладе Четвуда.