Михаил Бредис - Крестовый поход на Русь

О том, какие изменения произошли за те два года, на которые был заключен договор Риги и Полоцка, видно из ситуации с его возобновлением. В начале 1212 года Делегация Владимира Полоцкого, едущая в ставшую пограничной Ерсику для переговоров, опасается провокаций со стороны литовских войск. Хотя опасения оказались напрасными, но раскол в «конфедерации» был налицо.

А на переговорах его ждали новые неприятности. Ливы больше не хотят переносить двойное обложение, они согласны платить либо десятину рижскому епископу, либо дань Владимиру Полоцкому. Епископ настаивает и на другом пункте: участие Полоцка в войне против Литвы, то есть призывает полоцкого князя уже к открытому предательству вассала. Но на это Владимир не смог бы пойти, даже если бы захотел. Литовцы в тот момент уже составляют значительную часть полоцкой армии, и война с Литвой для Владимира была равносильна войне с самим собой. Затягивая переговоры относительно крещения ливов, он уходит от опасной темы, а его отказ от ливской дани становится той уступкой, на которую он разменял невыполнимые требования. Невеселым возвращается князь из Ерсики. Он окончательно потерял все права на Ливонию и теряет контроль над собственной страной. Да и мир не может быть прочным, епископ Альберт и меченосцы вскоре потребуют новых уступок, прежде всего, касающихся Ерсики — последнего оплота Полоцка в Прибалтийском крае. А это уже окончательно взорвет ситуацию в его собственном государстве. Неспокойность рубежей даже в период перемирия, вынуждает полоцкого князя укреплять другие рубежи.

В 1213 году он посылает делегацию для заключения мира с Новгородом. Но посольство оказалось роковым для и без того хрупкого мира с Ригой. Не добившись от князя Полоцка вступления в войну против Литвы, немцы устраивают провокацию. Возглавлявший новгородское посольство литовский князь Даугерутис был вероломно пленен меченосцами и погиб в застенках венденской тюрьмы.

Литва официально, уже не оглядываясь на Полоцк, объявила войну немцам, вслед за этим это сделала Ерсика. В 1214 году рыцари из Кокнесе, вновь воспользовавшись отсутствием дружины союзников, а, скорее всего и самого князя, снова захватили замок Всеволода. Но, взяв добычу, поспешили уйти прочь, видимо опасаясь прихода подкрепления.

В том же году был организован второй поход, но на этот раз Всеволод, узнав о планах рыцарей, послал за помощью в Литву. Ерсика вновь была захвачена, вновь немцы взяли большую добычу, но, узрев переправляющееся через Двину литовское войско, начали спешное отступление. Большая их часть, во главе с предводителем рыцарем Мейнхардом, отступавшая берегом, была настигнута литовским войском. Находившиеся в немецкой дружине отряд латгалов обратился в бегство, немцы были разбиты, их командир Мейнхард убит. Несмотря на эту неудачу немцев, положение князя Всеволода становилось все более тяжелым. После двух довольно легких захватов замка было ясно, что укрепления Ерсики слишком уязвимы даже для небольшого отряда штурмующих. Единственным спасением для удельного князя было постоянное присутствие союзного войска литовцев. Вероятно, так и произошло, после поражения Мейнхарда. Немецкие рыцари на время оставили Ерсику в покое, весь последующий год они ведут войны в Эстонии, на границах полоцкой «конфедерации» наступила короткая передышка.

Но события в Эстонии и Полоцке вдруг необычайным образом переплелись. В начале 1216 года сразу после окончания распутицы для заключения военного союза в Полоцк прибыли эстонские послы, уже имевшие план совместных действий:

«После праздника Воскресенья Господня [10 апреля 1216 года] эсты послали к королю полоцкому Владимиру просить, чтобы он с многочисленным войском пришел осаждать Ригу, а сами обещали в это же время теснить войной ливов и лэт-тов, а также запереть гавань в Динамюндэ. И понравился королю замысел вероломных, так как он всегда стремился разорить ливонскую церковь, и послал он в Руссию и Литву и созвал большое войско из русских и литовцев».

Поздно спохватился Владимир. Нельзя было быть столь нерешительным, когда дело касалось защиты вассалов, нельзя было делать рижскому епископу уступку за уступкой. И не только уговоры эстов стали причиной резкой перемены его позиции. Уже три года два его вассала Литва и Ерсика вели с Ригой настоящую войну. Дальнейшее промедление сулило Владимиру потерю контроля над этими землями, причем не по причине захвата их немцами, а добровольного выхода из «конфедерации». Тянуть и лавировать дольше было невозможно, а эстонская делегация становилась хорошим поводом для смены политики. Развалив однажды «первую коалицию», Владимир решается на создание второй. Но его последнему шансу и последнему шансу его страны уже не суждено было осуществиться.

«Когда уже все собрались в полной готовности, и король собирался взойти на корабль, чтобы ехать с ними, он вдруг упал бездыханным и умер внезапной и нежданной смертью, а войско его все рассеялось и вернулось в свою землю».

Среди белорусских историков бытует даже мнение, что полоцкий князь был преднамеренно отравлен лазутчиками из ордена. Однако, учитывая, что к 1216 году князь Владимир занимал стол более 30 лет и явно был уже немолодым человеком, его смерть могла произойти и в силу естественных причин. Но для нас важнее последняя фраза хрониста о том, что коалиционное войско сразу после смерти князя «рассеялось» и разъехалось по домам, а сама идея коалиции была похоронена вместе с ее автором в полоцком Софийском соборе.

Очевидно, что у Владимира не было преемников на полоцком столе, которые бы смогли взять инициативу в свои руки, и его династическая линия, скорее всего, прервалась его смертью. Для Полоцка наступают десятилетия, которые справедливо можно назвать «темными летами». О ситуации в княжестве ничего не известно вплоть до начала 50-х годов, когда оно уже однозначно входило в состав литовской державы Миндаугаса. Приоткрыть завесу над «темным» периодом полоцкой истории, а также понять, почему так резко изменилась политика Полоцка в Прибалтике, помогает короткое сообщение Яна Длугоша, пользовавшегося не дошедшими до нас летописными памятниками:

«Князь Мстислав Давидович Смоленский прибыл быстрым рейдом к Полоцку, неожиданно ударил на литовцев, без числа поразил их и уничтожил».

Казалось бы мелкий инцидент у ворот Полоцка, к самому Полоцку отношения не имеющий. В. Т. Пашуто охарактеризовал его всего лишь как грабительский набег на Полотчину литовцев, отбитый смоленским князем из боязни, что литовское войско вторгнется в пределы его земли. Но в самом сообщении нет прямых указаний на подобную версию. А его дата— 1216 год наталкивает совсем на другую мысль.