Мария Сергеенко - Помпеи

v. Scylax Iul XXVI

Пугнакс («Драчун»), Мурран, Кикн («Лебедь»), Аттик, Осторий и Скилакс («Щенок») — это имена гладиаторов. Ner и Iul означают, что одни из них вышли из школы Нерона, другие — из школы Цезаря; цифры указывают число поединков, в которых гладиатор принимал участие; большие буквы, состоящие как заголовок над каждой парой, характеризуют вооружение гладиатора: фракиец (Т. - Threx) Пугнакс сражается с мурмилоном (М.) Мурраном, а гопломах (О. - Hoplomachus; гопломах обозначается через букву «О», потому что звук «г» дается не отдельной буквой, а значком придыхания, которое часто не обозначалось) Кикн с фракийцем Аттиком; есседарии (Ess. - Essedarii) Осторий и Скилакс друг с другом. Буквы перед именами, поставленные уже после игр самим писавшим, говорят об исходе поединка: v. (vicit) «победил», p. (periit) — «погиб», m. (missus) — «отпущен».

Афиша эта, которую со знанием дела обсуждал любой помпейский мальчишка, для современного читателя представляет ряд загадок: кто такие эти фракийцы, мурмилоны и есседарии? Какие школы были у гладиаторов и причем здесь Нерон и Юлий Цезарь? Что значит «отпущен» и кто отпускал гладиаторов?

Мы имеем достаточно материала для ответа на эти вопросы; их дают литературные произведения, археологические находки, памятники изобразительного искусства. Чтобы они были вполне понятны, надо ознакомиться с происхождением гладиаторских игр, а затем с их организацией.

Гладиаторские игры вышли из тех кровавых поминок, которые устраивали по своим умершим древние народы: кельты, скифы и греки. У Гомера Ахилл [77]на костер Патрокла кладет, кроме «четырех крепковыйных лошадей» и двух собак, еще «двенадцать благородных юношей, сыновей горделивых троянцев». Со временем, вместо того чтобы резать рабов или пленных, их стали заставлять биться друг с другом; умерший получал, таким образом, не только слуг и спутников в загробной жизни, но еще и развлекался зрелищем битвы, столь любезным ему при жизни. Греческие историки считали, что этот обычай кровавых поединков у могилы распространился в Италии от этрусков: на этрусских погребальных урнах мы действительно видим сражающихся гладиаторов; этрусские могилы иногда украшены изображением гладиаторских боев. Связь гладиаторских игр с поминками по усопшим неизменно сознавалась в древней Италии: в течение всей римской истории богатые и знатные люди устраивают гладиаторские игры в память дорогих усопших; это делали и Сципион Эмилиан, и Фавст, сын Суллы, и Цезарь, и Август. Умирая, люди завещают определенную сумму, чтобы их тут же, у погребального костра, помянули гладиаторскими поединками или же из года в год, пока хватит завещанной суммы, устраивали такие поминки в годовщину их смерти. Самое название этих игр — «munus» «обязанность» — говорит о том, что их рассматривали, как некий долг в отношении умерших.

Начало гладиаторских игр в Риме было очень скромно: в 264 г. до н. э. сыновья некого Брута Перы, «чтя отцовский прах», заставили биться три пары гладиаторов. Прошло почти полвека, прежде чем эти игры повторились, и опять-таки на похоронах; на этот раз бились уже 22 пары. Это зрелище, видимо, нравилось. Рост богатства позволяет устраивать его все роскошнее и роскошнее. Гладиаторские игры становятся чаще; гладиаторов выступает больше; бои растягиваются на несколько дней; их изображают на картинах; ими увлекаются. Теренций рассказывает, как публика, с одобрением прослушавшая первый акт его «Свекрови» (дело происходило в 164 г. до н. э.), узнав, что «будут гладиаторы», «полетела, крича, толкаясь, дерясь из-за мест», — изящной греческой комедии оказалось не под силу соперничество с кровавой бойней. В 105 г. до н. э. гладиаторские игры введены были в число общественных зрелищ: отныне государство в лице своих магистратов заботится об устроении их для народа. За частными лицами остается, разумеется, право устраивать гладиаторские игры на поминках по своим близким. Дать блестящие игры, поразить воображение народа их продолжительностью, количеством сражающихся, роскошью их вооружения — значило обратить на себя взоры и расположить к себе сердца. В конце республики гладиаторские игры стали одной из форм взятки, которой покупались голоса избирателей, и настолько действенной, что сенат запретил всем, выставляющим кандидатуру в магистраты, в течение двух лет, предшествующих выборам, давать гладиаторские игры. Императоры, ограничивая магистратов из боязни, как бы они не приобрели слишком большой популярности, сами давали игры небывалого дотоле размаха и невиданной роскоши. В списке своих побед и благодеяний, оказанных народу, Август упоминает, что он давал гладиаторские игры в Риме восемь раз, и участие в них принимали 10 тысяч человек (в среднем, следовательно, выступало каждый раз 625 пар гладиаторов). Флавии выстроили в Риме огромнейший амфитеатр (гладиаторским боям, происходившим раньше в Риме на рынках и на форуме, уже с конца республики отведены были особые здания, называвшиеся «амфитеатрами»), известный под именем Колизея и рассчитанный приблизительно на 100 тысяч зрителей: Траян, празднуя покорение Дакии (107 г. н. э.), в течение четырех месяцев вывел на арену 10 тысяч гладиаторов.

Игры в италийских муниципиях, конечно, нельзя сравнивать с римскими. Но и здесь, однако, они составляли любимое развлечение, которое город устраивал для населения. Ведали этим городские власти. Вспомним помпейские объявления — в качестве устроителей перед нами пройдут: Нигидий Маий, квинквеннал, т. е. человек, дошедший по лестнице муниципальных почестей до самой высшей ступени; эдил Суеттий Церт, фламин Децим Валент и др., которых мы знаем как людей, выставлявших свои кандидатуры в эдилитет и в дуумвират. Как поминки по молодом дуумвире Умбриции Скавре, устроены были его отцом гладиаторские игры. Изображение этих игр на памятнике Умбриция дает богатый материал для ознакомления с жизнью арены.

Магистрат, желавший расположить к себе народ, обеспечить себе продвижение по пути муниципальных почестей и вообще стать влиятельным и уважаемым человеком, не должен был пренебрегать устройством гладиаторских игр. В романе Петрония, где есть неподражаемые сцены, с изумительным мастерством раскрывающие внутренний мир маленьких людей италийского захолустья, старьевщик Ехион бранит одного из своих крупных сограждан: «Что доброго он нам сделал? Выставил гладиаторов, которым грош цена, только дунь — свалятся…» Симпатии его на стороне «нашего Тита»: «горячая голова… через три дня, праздниками, будут замечательные игры… оружие он даст превосходное; убежать — это шалишь: бейся насмерть и так, чтобы весь амфитеатр видел… на веки вечные прославится». И когда на объявлении Суеттия Церта стоит приписка: «шерстобит, спишь», то, по всей вероятности, это насмешливое предостережение сопернику Церта (при выборе на какую-то муниципальную должность), которому рекомендуется обратить внимание на то, какими средствами последний добивается успеха.