Бэзил Харт - Сципион Африканский. Победитель Ганнибала

Своей дипломатией он создает в Сицилии надежный источник снабжения. Он посылает разведывательную экспедицию для выяснения обстановки в Африке и, оценив материальную слабость Масиниссы, отказывается быть вовлеченным в движение, пока не выковано его собственное оружие. Когда он высаживается, его первые усилия направлены на приобретение безопасной операционной базы. Точно измерив силу и слабость позиций, карфагенской и своей собственной, он мастерски приспосабливает непосредственную цель к наличным средствам. Каждый следующий шаг направлен на то, чтобы ослабить военный и политический кредит Карфагена и зачислить разницу на собственный счет. Его выдержка, когда конечная цель так близка — в милях, но не в реальности, — почти невероятна в таком молодом и таком победоносном командире. Но он давно понял, что Сифак и Масинисса есть две опоры власти Карфагена в Африке, и прежде, чем он попытается сбросить эту власть с трона, он ставит первой своей целью подорвать ее стабильность, забрав себе одну опору и выбив другую. Едва он достигает этой цели, страсть снова вмешивается в игру, угрожая теперь его военным успехам, как прежде расстроила его дипломатию, — но мастерским психологическим ходом, разбивающим чары Софонисбы, он отвращает опасность.

Уверенный теперь в безопасности, он нацеливается на сам Карфаген и делает характерную паузу перед стенами города, чтобы достичь, если возможно, экономии сил с помощью моральной победы, не истощая сил в физической осаде. Прием удается, и Карфаген капитулирует, ибо Ганнибал еще за морями, бессильный помочь. И когда грубейшим нарушением клятвы договор нарушен, Сципион не захвачен врасплох. В новой и стремительной серии ходов, с совершенной комбинацией военных, экономических и психологических фигур, он объявляет противнику мат за очень короткое время. Есть ли в истории что-нибудь, что по последовательности политики, сочетания сил, моральных и материальных, и полноте достижений может сравниться с этим? Сципион есть воплощение большой стратегии, и его кампании дают высший в истории пример ее значения.

Александр, несомненно, был предшественником Сципиона в большой стратегии — но, не обсуждая вопроса, насколько его моральные и экономические меры были случайными, а не отмеченными тонким расчетом, как у Сципиона, задача Александра была намного проще, и ему, деспоту, не приходилось, как Сципиону, преодолевать внутренние препятствия. Прежде всего именно из-за близкой параллели с современными политическими и органическими условиями, большая стратегия Сципиона есть предмет живого интереса для нас сегодня.

Достижения Александра, быть может, превышали сципионовские по масштабу — на самом деле не так уж сильно, ибо если Александр установил империю от Дуная до Инда, которая развалилась после его смерти, то Сципион построил для Рима империю, которая простиралась от Атлантики до Черного моря и гор Тавра, — империю, которая выстояла и выросла. И там, где Александр строил на фундаменте, заложенном Филиппом, Сципион вышел на сцену в момент, когда самый фундамент римской власти в Италии был потрясен чужеземным врагом. На стратегии Александра имеются обширные пятна — пока он укреплял свою базу для наступления в Малой Азии, ему грозила острая опасность потерять внутреннюю базу в Европе. Расформировав свой флот, он открыл европейские берега превосходящему персидскому флоту, и Мемнон, единственный способный командир у Дария, ухватился за возможность поднять восстание в Греции, где угли недовольства тлели в тылу Александра. Только смерть Мемнона спасла Александра от катастрофы и дала время для осуществления его плана подрыва персидской морской мощи путем сухопутной атаки на военно-морские базы. Из-за отсутствия стратегической разведки Александр допустил грубую ошибку, проскочив мимо армии Дария, которая сидела в ожидании в Северной Сирии, а затем двинулась и перерезала его коммуникации — опасность, от которой он спасся, только обратившись назад, тактической победой при Иссе. Полезно сопоставить это со сципионовской тщательной стратегической разведкой и поиском информации перед каждым ходом. Если большая стратегия Александра немного выигрывает в количественном отношении, то Сципион явно превосходит его в качестве.

В сравнении Сципиона с Наполеоном, если признать превосходство последнего в логистической стратегии, нужно противопоставить этому его неполноценность в тактике и большой стратегии. В большой стратегии притязания Наполеона омрачаются не только его неспособностью понять цель большой стратегии — процветающий и безопасный мир, — но и несколькими грубыми просчетами в оценке психологии противников, политического и экономического эффекта своих действий и экстравагантным использованием своих сил и ресурсов в поздние годы.

Наконец укажем, что если Александр имел, чтобы строить, военный фундамент, заложенный Филиппом, Ганнибал — Гамилькаром, Цезарь — Марием, Наполеон — Карно, то Сципиону пришлось строить заново на руинах катастрофы.

От сравнения полководческого искусства перейдем теперь к сравнению характеров. Здесь перечислять подробно качества, которые выделяют Сципиона как человека, было бы утомительно. Его умеренность, самоконтроль, человеческая симпатия, очарование его манер, магнетическое влияние на войска (разделяемое всеми величайшими военными вождями), возвышенность его духа — все эти качества ярко проявляются в каждом его поступке и речении. О его частной жизни мы знаем мало. Он женился на Эмилии, дочери консула Эмилия Павла, павшего при Каннах, — брак, очевидно, был заключен после возвращения из Испании и перед отбытием в Африку.

Из одного-двух анекдотов, которые сохранились, кажется, что брак был счастливым, и Сципион выказывал больше уважения к мнениям жены, чем было принято в то время. Несомненно, она имела слишком дорогие вкусы, чтобы нравиться Катону; она была, вероятно, одной из законодательниц римского дамского общества, против которых он нацеливал свои жалобы, — «нося разноцветные платья или разъезжая в конных экипажах», они подрывают устои общества и создают недовольство. Потворство желаниям жены и разрыв с традицией, требовавшей относиться к ней не лучше, чем к рабыне, были, несомненно, одним из факторов, разжигавших злобу в сердце Катона. Лучшее подтверждение морального влияния семейной жизни Сципиона — косвенное. Они выдали свою дочь Корнелию замуж за Тиберия Гракха — вероятно, после того, как он так великодушно защитил репутацию Сципиона, — и она стала матерью Гракхов. Образование, которое она им дала, и принципы, внушаемые ею будущим реформаторам, составляют одну из благороднейших страниц истории Рима.