Генри Лиддел Гарт - Правда о Первой мировой

Благоприятная возможность еще раз представилась, когда 3 июля Раулинсон отдал приказ о возобновлении атак на левом фланге при одновременной атаке центра. План этот Хейг одобрил, но изменил, причем не все внесенные им изменения оказались удачными. Хейг обратил теперь свое внимание вправо и сузил атаку, готовившуюся на следующее утро, до ударов, проводимых небольшими отрядами с целью прорвать фронт противника у Тьепваль и Овиллер. Изменение это усилило невыгоды, связанные с отказом от единства руководства наступлением. Правда, атаки эти не выродились в слабые усилия, но и проводились они без всякого взаимодействия. Атаки не привели ни к каким результатам, за исключением разве новых потерь.

Тем временем справа части XIII корпуса вошли в лес Бернафэ, почти не встретив никакого сопротивления, но затем были остановлены. Дальше продвинуться им не удалось. Вследствие этого французский XX корпус, сосед XIII корпуса, также был обречен на бездеятельность. Но южнее Соммы французы овладели второй линией германских позиций и высотами, господствующими над Перонном.

Хейг теперь убедился в правильности сосредоточения всех усилий на правом фланге. Но в этом он встретил резкий отпор со стороны французов.

Оба, и Жоффр и Фош (последний непосредственно руководил всеми французскими войсками, участвовавшими в этом наступлении), требовали, чтобы Хейг раньше овладел в центре хребтом от Позиер к Тьепвалю. Это должно было служить предпосылкой к любым атакам справа или на секторе Лонгеваль. Возражения Хейга, что у него слишком мало огнеприпасов, что бы действительно поддержать новую атаку на всем фронте, а оборона хребта у Лонгеваля значительно слабее обороны у Тьепваль, не произвели никакого впечатления. Жоффр заявил, что, если британцы атакуют Лонгеваль, они потерпят поражение. Жоффр пошел так далеко, что отдал Хейгу прямой приказ атаковать в центре. На это Хейг ответил, что он ответствен перед британским правительством, и хотя он готов следовать стратегии Жоффра, однако в вопросах тактики будет руководствоваться собственным мнением. Это решило вопрос.

Все же последовал долгий перерыв, пока 4-я армия снова готова была к атаке второй линии германской обороны. Интервал этот затянулся еще больше потому, что Хейг считал необходимым до начала главного удара ликвидировать все опорные пункты и гнезда сопротивления противника, лежавшие впереди этой линии, пытаясь овладеть ими рядом непрерывных бивших в одну точку атак. В то же время X и VIII корпуса на левом фланге были окончательно изъяты из 4-й армии Раулинсона и переданы резервной армии Гауфа. Последнюю сделали затем 5-й армией, а имевшиеся в распоряжении резервы и орудия сосредоточили на фронте 4-й армии, весьма суженном всеми этими мероприятиями.

Таким образом, в дни, непосредственно следовавшие за 1 июля, когда на южном секторе Монтобан-ля-Буассель оборона германцев была сильно поколеблена, новые атаки были незначительны и судорожны. Германцы перевели дух, реорганизовались и укрепились. Передышка дала им возможность закрепиться на командующем хребте Игниш-Рознер, где проходила вторая линия обороны. Наступление британцев было чрезвычайно медленным, а лес Маметц представлял собой особо труднопреодолимое препятствие. Наступлению британцев должны были предшествовать 3 дня коротких атак, проводимых 38-й дивизией (Уэлш). Связанная с этим задержка сама по себе должна была неблагоприятно повлиять и на главный удар. Но еще большая помеха пришла сверху.

Если британское главное командование до 1 июля отличалось излишним оптимизмом, то теперь оно, пожалуй, ударилось в обратную крайность. Все-таки удалось убедить Раулинсона, что необходимы смелые и решительные действия, раз хотят взять укрепления германцев и остановить их работы, которые восстанавливали в тылу фронт обороны скорее, чем британцам удавалось силой проложить себе дорогу. Если бы британцы ждали, пока линия их фронта будет достаточно близко подведена ко второй линии германских окопов, чтобы тогда накоротке развить штурм, то они натолкнулись бы на преграду такой же крепости и стойкости, с какой им пришлось иметь дело 1 июля.

Раулинсон разработал план атаки и прорыва германской обороны на фронте протяжением в 4 мили, ограниченном справа лесом Дельвилль, а слева – лесом Бозентен-ле-Пети. Правый фланг Раулинсона находился в 3/4 мили от второй линии германских окопов, а между флангом и германцами находился еще важный в тактическом отношении лес Трон. К левому флангу Раулинсона полоса «ничьей земли» постепенно суживалась, так что на участке леса Мамец ширина ее была всего 300 м. Но лес Трон фланкировал здесь большую часть фронта наступления. Если бы остановились на простейшем решении и развили атаку только на левом фланге, то вряд ли она могла обещать успех. Опыт 1915 года показал, что атака на узком фронте против неприятеля, защищенного достаточным числом орудий, может быть вначале успешной, но затем успех этот быстро улетучивается, как только орудия противника оживут и сосредоточат свой огонь по захваченному участку. Это даже облегчит им борьбу с атакой.

Вместо того, чтобы остановиться на очевиднейшем и простейшем решении, Раулинсон избрал другой путь, который, несмотря на весь связанный с ним сознательный риск, в действительности был более безопасен и обещал большую экономию сил.

Войска должны были пересечь угрожаемую полосу «ничьей земли» ночью, а на рассвете развить атаку, предшествуемую ураганным артиллерийским огнем продолжительностью всего в несколько минут. План этот оживлял надежды на внезапность, остававшуюся без использования в течение большей части войны и успевшую покрыться ржавчиной, пока наконец в последний год войны – от Камбрэ и дальше – оружие это не нашло вновь применения.

Для 1916 года идея внезапного ночного наступления с такой короткой артиллерийской подготовкой была так нова и так свежа в своем возрождении, что она производила потрясающее впечатление и ортодоксальному мышлению казалась рискованным предприятием. То, что Раулинсон хотел попытаться провести этот маневр с бойцами новой армии, которые менее чем два года назад были сугубо штатскими людьми, лишний раз подчеркивало правильность его замысла. Главнокомандующий резко возражал против него, предпочитая обычные методы наступления, но Раулинсон решительно отстаивал свою точку зрения, тем более, что уверенность его зиждилась на доверии к командирам частей и убеждении, что они смогут успешно провести операцию. Хорн, способность которого соглашаться во всем с главнокомандующим была так же постоянна и неизменна, как и его карьера, на этот раз в виде первого и последнего исключения пошел против своего непосредственного начальника и поддержал Раулинсона. Этот небывалый факт, видимо, помог склонить чашу весов в пользу последнего. Раулинсон добился своего, но вместо того, чтобы атаку эту, уже раз отложенную, организовать 13 июля (как он это предполагал), сопротивление главного командования вызвало новую задержку, и атаку пришлось отложить на 14 июля. Задержка была всего на один день, но и он по своим последствиям имел большое значение.