Анатолий Варшавский - Если раскопать холм…

Сначала, после слоев сравнительно недавних — арабских, греческих, персидских времен — появились слои, в которых были найдены в изобилии глиняные документы, покрытые странными клинописными значками. Были открыты дворцы, статуи, золото и оружие царей, очень любивших называть себя великими, ставивших себе при жизни памятники, была открыта Ассирия.

Филологи, дешифровщики и историки, ослепленные блеском кладовых и неожиданным красноречием древних документов, с жадностью принялись их изучать. А пока они вводили в научный оборот и осваивали это буквально из-под земли появившееся богатство, археологи продолжали рыть землю.

Ниже ассирийского слоя они разыскали другие. И тогда пришлось признать, что Ассирия отнюдь не самая древняя древность, что до ассирийцев, пришедших с севера, в Междуречье Тигра и Евфрата на протяжении тысячи лет обитал другой народ, родом с юга — вавилоняне.

В 1902 году удалось расшифровать кодекс Хаммурапи — победоносного основателя древневавилонского царства. Язык этого кодекса и других соответствовавших ему по времени документов в основе своей такой же, как язык ассирийских табличек, все же несколько отличался от ассирийского. Ученые пришли к выводу, что это два диалекта одного и того же языка — аккадского.

Аккадский язык, родственный аравийскому и еврейскому, был языком семитским. Следовательно, решили ученые, самые древние (так тогда казалось) жители Междуречья были семитами.

Но вывод оказался преждевременным.

Первыми, кто заподозрил, что здесь до вавилонской цивилизации существовала еще какая-то другая, более древняя, были языковеды. Им показалось странным, что слово «птица», например, которое, согласно фонетическим знакам аккадского языка должно было произноситься «ку», читалось «исур»; «голова» — не «саг», а «реш»; «гора» вместо «сур» — «шаду». Не означало ли это, подумали они, что задолго до семитов-аккадцев на той же территории жил еще более древний народ?

Вскоре рассуждения филологов подтвердились. Археологам все чаще стали попадаться какие-то совсем древние предметы, статуи, руины зданий, стрелы, а клинописные строки, в отличие от уже известных текстов Вавилона и Ассирии, напоминали идеограммы.

Именно тогда и был открыт Шумер.

Шестьдесят лет назад это название почти ничего не говорило даже специалистам.

Итак, долина двух рек! На западе страну замкнула расположенная выше сирийская пустыня — безводное и большую часть года бесплодное каменистое плато; на востоке непреодолимым препятствием стали персидские горы. Их населяли воинственные племена, давние враги жителей долин.

Некогда долины не было. Нижняя Месопотамия, земля шумеров, сравнительно недавнего происхождения. Твердь образовал ил, который с избытком заносили в Персидский залив впадавшие в него две реки: одна ныне существующая, — Карун, другая давно исчезнувшая.

Шло время, и соленая морская вода отступала все дальше, теснимая сушей. Вначале полоски земли обнажились на севере, потом высохло болото, отгороженное от моря намытой перемычкой ила. В конце концов воды отступили, а суши прибавилось. Впрочем, плодородной эта земля стала далеко не сразу.

В древнейшую эпоху страна отнюдь не походила на рай. Здесь были болотистые джунгли, водились львы и змеи. В воздухе носились мириады москитов. Вряд ли так уж добровольно селились тут люди: разве что загнали их сюда из окружающих степей более сильные соседи.

А впрочем, кто знает это точно? Известно лишь одно: некогда сюда пришли люди.

Это случилось очень давно.

Прошли века и века. Кто именно в новые времена первым разыскал место, где в глубокой древности возвышались храмы и башни шумерского города Ура, сказать трудно. В некоторых книгах говорится, что это был Генри Раулинсон, один из пионеров дешифровки клинописи. Это якобы он в пятидесятых годах XIX века первым опознал в руинах Эль-Мукайира — Смоляного холма древние развалины достославного шумерского города.

Но даже в начале XX века никто толком не ведал, какие богатства хранятся под Эль-Мукайиром. И кто знает, привлек ли бы он внимание археологов, если бы в 1918 году один из ассистентов Британского музея, в ту пору офицер английской армии, не оказался бы возле него.

Вернувшись на родину по окончании войны, он кое-что рассказал об этом холме своим коллегам — археологам.

В феврале 1919 года посланный Британским музеем молодой английский ассириолог Холл очутился один на один с таинственным холмом. Он вел раскопки в течение трех с лишним месяцев, прокладывая пути последующим открытиям, пока не отвлекся другими поисками.

Холла можно было понять: холм Тель Эль-Убейд, расположенный километрах в шести севернее Смоляного холма, скрывал такие находки, перед которыми вряд ли мог устоять хоть один археолог. Во всяком случае когда три года спустя к Эль-Мукайиру прибыла большая экспедиция, она энергично взялась и за раскопки поселения в Тель Эль-Убейде. И в этом, повторяю, не было ровным счетом ничего удивительного, потому что здесь археологи прикоснулись к самым древним из известных в ту пору слоев с остатками человеческой деятельности на юге Ирака.

С самого начала раскопок на этой возвышенности, писал впоследствии руководивший экспедицией археолог Л. Вулли, мы были поражены, как мало понадобилось затратить на них труда: все лежало почти на поверхности! Под десятисантиметровым слоем легкой пыли и черепков залегал пласт твердой земли, толщиной не более метра, в котором оказалось множество осколков расписной глиняной посуды, кремневые и обсидиановые орудия, остатки тростниковых циновок, обмазанных смесью глины и помета.

Непосвященному человеку находки эти могли бы показаться довольно скудными. Но специалистам они рассказали многое. Первое и самое главное заключалось в том, что уже в позднекаменном веке здесь жили люди. Металл поселенцы Эль-Убейда знали еще плохо. Орудия почти все были каменными — из кремня или кварца; ножи и шила делали из горного хрусталя или обсидиана — вулканического стекла. Но зато хороша была глиняная посуда: вылепленная еще без помощи гончарного круга, она тем не менее отличалась тонкостью стенок и красотой формы. Лепные треугольники, квадраты, волнообразные или зубчатые линии или уголки очень украшали сосуды и отлично сочетались с их формой.

Скотоводы, охотники, земледельцы, почитатели богини плодородия, жители Эль-Убейда были, очевидно, вполне оседлыми: недаром самым распространенным каменным орудием древних поселенцев была мотыга. А каменные ступки и ручные мельницы свидетельствовали, что уже в те давние времена жители Шумера преблагополучно справлялись с размалыванием зерна. Они знали и серпы, но серпы из глины: форма осколков не оставляла на этот счет никаких сомнений.