Свен Штеенберг - Генерал Власов

К разработке символики был привлечен русский художник А. Н. Родзевич. Он сделал девять эскизов, на всех из которых преобладали цвета старого русского флага — белый, синий и красный. Эскизы поступили на одобрение в Имперское министерство по делам оккупированных восточных территорий. Розенберг лично перечеркнул все девять, после чего эскизы вернулись обратно, вызвав горькую ремарку Власова:

— Я бы так и оставил — русский флаг, перечеркнутый немцами из страха перед ним. [93]

Тогда Малышкин предложил использовать Андреевский крест, и эскиз, в итоге получивший одобрение Розенберга, представлял собой синий Андреевский крест на белом поле. Розенберг, вероятно, не знал, что знамя с этим крестом служило флагом царского военно-морского флота.

Власов увидел потенциал начинания в Дабендорфе и приписал создание лагеря росту интереса со стороны немецкого руководства. Он по-прежнему и не подозревал, что Дабендорф являлся замаскированным предприятием, как не знал и того, что если бы в ставке фюрера узнали о подлинных целях и задачах лагеря, его немецкие друзья и попечители оказались бы под арестом, не говоря уже об участвовавших в предприятии русских.

Некоторое время спустя он встретился с генерал-лейтенантом Федором Ивановичем Трухиным, [94]прибывшим из Вустрау — из лагеря под опекой Восточного министерства — в составе группы специалистов, набранных Штрикфельдтом для службы инструкторами в Дабендорфе. Трухин был человеком большого ума и высокой культуры, обладавшим широкой эрудицией и всем набором качеств, необходимых для хорошего преподавателя. Он был выходцем из русского дворянского рода, принявшим революцию молодым офицером. После выпуска из военного училища он быстро продвигался по службе. В начале войны Трухин служил начальником штаба Прибалтийского военного округа, [95]в плен к немцам попал раненым летом 1941 г. Он назвался противником Сталина, в лагере Вустрау завязал контакты с НТС и скоро стал одним из лидеров организации. Представлялось вполне естественным, что он примкнет к Власову и включится в освободительное движение. Трухин пользовался любовью и уважением многих, хотя людей несколько отталкивали его мрачная молчаливость и сдержанность. Вместе с тем его спокойная уверенность сослужила хорошую службу многим в период изматывающего ожидания. Однако сам он быстро утратил веру в компетентность немецкого руководства и с пессимизмом смотрел в будущее, не видя сколько-нибудь благоприятных перспектив для участников освободительного движения. Тем не менее он продолжал работу, не открывая своих предчувствий. Уверенность в том, что чаяния многих молодых русских должны когда-нибудь сбыться, стала для него основополагающим вопросом — делом совести и чести.

Первый курс в Дабендорфе закончил подготовку 22 марта 1943 г., при этом Власов председательствовал в выпускной комиссии. Он лелеял надежду, что Дабендорф превратится в идеологический центр Русского освободительного движения и в место отбора и подготовки способных руководителей. Редакционная коллегия, возглавляемая Зыковым, тоже обосновалась в Дабендорфе. Выпуск русской газеты «Клич» приостановили и вместо нее начали печать «Зарю» — для военнопленных и работающих на принудительных работах и «Доброволец» — для бойцов добровольческих частей. В первых выпусках, тираж которых достигал около 600 тысяч экземпляров, появилась «Смоленская декларация». Впоследствии средний тираж «Зари» колебался от 100 до 120 тысяч экземпляров, а «Добровольца» — обычно достигал примерно 20 тысяч (до осени 1944 г., когда он поднялся до 40–60 тысяч).

Допросы пленных и изучение приказов позволили установить, что советское правительство строго запретило любые разговоры на тему Русской освободительной армии и проинструктировало политических работников и комиссаров обратить особое внимание на «власовские листовки». После многомесячного молчания советские армейские газеты поставили на Власове клеймо «троцкиста, одного из пособников Тухачевского и вражеского агента, работавшего до войны на немцев и японцев». В то время как в газетах красочно расписывались колонизаторские притязания немцев и их зверства, ни единым словом в них не упоминалось об освободительном движении и армии. [96]Данный показатель тоже свидетельствовал о том, что дело Власова было многообещающим. И тем не менее как одобрение, так и поддержка свыше — со стороны немецкого руководства — по-прежнему отсутствовали.

По этой причине Власов ответил отказом на просьбу Гроте и Штрикфельдта посетить район действий группы армий «Север». После успешного вояжа Власова в зону ответственности группы армий «Центр» фельдмаршал Кюхлер и генерал-полковник Линдеманн добивались его приезда в их зону и выражали полную готовность принять ответственность за его присутствие там. Власов считал, что снова вернется с пустыми руками, что, как раньше, не может привести в пример ни одного позитивного решения немецкого руководства. И снова его удалось уговорить, приведя в качестве аргумента то обстоятельство, что успех поездки поможет усилить давление на ставку фюрера.

Итак, 19 апреля 1943 г. он отправился во второе турне по оккупированным восточным территориям, сопровождаемый капитаном фон Деллингсгаузеном и своим адъютантом, капитаном Антоновым, который перебежал к немцам под Сталинградом после того, как прочитал одну из листовок Власова. [97]В Риге — на первой остановке — местное подразделение пропаганды встретило Власова с большой помпой, очень красочно разрекламировав его, несмотря на предостережение Гроте не делать этого. Русский журнал «Новый путь» расписал его как будущего освободителя России. [98]Визит Власова в редакционные отделы русской газеты «За Родину» так описывался одним из присутствующих:

«В штате редакции сотрудничало около сорока военнопленных, среди них — профессора, художники, журналисты, учителя, а также бывшие офицеры. Настроение их было подавленным. Никто уже больше не верил в перемену политики немцев, особенно в свете возмутительного отношения к персоналу. Так, немецкий рядовой по фамилии Кноп приказал всему штату помогать при погрузке пропагандистских материалов. Карикатурист Борис Завалов, выпускник художественного училища и прекрасный художник, опоздал на пять минут, потому что хотел доделать рисунки, и в результате Кноп отделал его своим ремнем и наградил пинками. Данный инцидент показал всем и каждому бесправное положение русских: вот как обращались союзники с ними — с теми, кто добровольно и бесплатно работал в антибольшевистской газете. Некоторые из сотрудников редакции уверяли, что немцы устроили подставу с Власовым, что сам Власов погиб во время боев в районе Волхова. Среди нас были двое офицеров 2-й ударной армии, видевшие в то время Власова. Они говорили, что смогли бы опознать его. Можно понять, как накалились страсти, когда он вошел в помещение.