Станислав Ауски - Предательство и измена. Войска генерала Власова в Чехии.

Неожиданный вызов в замок оторвал министров от их ежедневной работы. Председателю правительства д-ру Крейчиму было сначала сообщено, что отменяется его поездка в г. Брно, где он должен был ввести в должность председателя Верховного суда, а только потом вручено приглашение на торжество. Он был настолько удивлен, что не знал, что собственно ему предпринять: если дело идет о государственном акте, то нужно ли в зале вывешивать Святовлацлавскую орлицу? Он также опасался неприятных последствий, которые эта акция может вызвать среди чешского народа. Когда ему сообщили, что акту будет предшествовать торжественный обед, он успокоился и сказал: «Не может быть ничего плохого, если сначала будут есть и пить».

Рапорт СД составлен почти исключительно на основании чешских источников, а ввиду того, что правительство не могло до 14-го ноября иметь никакого мнения, то в рапорте приводится реакция лишь отдельных министров на то, что они на конференции слышали и видели. Преобладал скептицизм относительно успеха этой акции; но для них это было не столь важным, как вытекающие из этого выводы для определения своего собственного положения. Они думали, что наконец-то стали свидетелями того, как Германия начинает вести разумную политику. Все они сходились на том, что это является событием первостепенной важности, т. к. авторитарное государство тут поддерживает режим, который является демократическим. Как часть населения, так и члены правительства усматривали в этом действии стремление к пониманию панславизма.

Д-р Климент, занятый государственно-правовым положением Протектората в Германии, полагал, что выбор Праги для создания Комитета не имеет никакого отношения к славянским тенденциям чехов. По его мнению, Прага является немецким городом и чехи могут участвовать в чем-либо подобном только при посредстве Германской империи. Также и министр Моравец отрицал какую-либо панславитскую трактовку Движения и отказался принять призыв ген. Власова к чешскому народу, переданный ему ген. Жиленковым. В призыве к чехам вспоминается участие славян в битвах против большевизма и об исторически-важной роли чешских легионеров в Сибири. Позднее, Моравец упрекал членов правительства в том, что на конференции никто из них не выступил с речью, из-за чего у русских гостей могло сложиться впечатление, что правительство Протектората не имеет большого значения.

Несмотря на открытую сдержанность чехов, члены Комитета старались войти в контакт с отдельными министрами и заинтересовать их своей деятельностью. Так, например, ген. Власов, обратившись к министру Мораве- цу, сказал, что акция является подходящей возможностью для включения чехов в противоболыпевистский фронт. Моравец ответил, что не считает данное время подходя- щим только потому, что в Праге начинает создаваться противоболыпевистский институт. Аналогичными аргументами было отклонено и предложение ген. Жиленкова. Министр Моравец даже перешел в наступление, заявив ген. Жиленкову, что он считает для чешского народа гораздо более важным, чтобы в сводках с фронта появи^- лось сообщение, что Освободительная армия переняла какой-то участок фронта и идет в наступление. Русские, по-видимому, считали Моравеца важной особой, потому что Юрий Жеребков, и ген. Бискупский, руководитель монархической группы, пытались наладить с ним связь. Моравец был, однако, непреклонным. Хорошо информированный СД знал причину антирусского настроения министра народного просвещения Протектората.

Сам же генерал Власов произвел на членов правительства разное впечатление. Они на него смотрели и слушали его, с перерывами, с полудня до полночи, но ни один министр, кроме может быть Моравеца, не говорил по-русски, к тому же до этого они ничего о Власове не знали. Нижеследующие данные я привожу только для полноты картины.

На д-ра Крейчиго он произвел хорошее впечатление, со многими оговорками. Министру сельского хозяйства Грубому он показался мужиком. У министра транспорта и техники Каменицкого от встречи с Власовым и офицерами осталось хорошее впечатление, но менее благоприятное от встречи с его сотрудниками. Из остальных членов правительства, в рапорте приводятся имена министра внутренних дел Биенерта и начальника президентской канцелярии д-ра Попелки. Оба они старались говорить как можно меньше. Но о будущем Освободительного движения все единогласно высказывались с недоверием.

Во время прощания с ген. Власозым д-р Крейки ограничился лишь словами: «Много счастья и успехов в борьбе против большевизма».

14-го ноября Германия, наконец, приобрела союзника, которого ей не нужно было принуждать к борьбе. Но этот союзник был согласен воевать только за свои собственные интересы, которые совпадали с интересами Гер- мании лишь до некоторой степени. Реальные рапорты СД не вводили никого в заблуждение, на счет того, что происходило на самом деле. В гор. Ружомберк на вокзале отказалась от послушания воинская часть РОА и один из русских офицеров сказал: «Нас никто не должен уговаривать. Но мы должны за вас воевать и при этом позволять вам в это вмешиваться? Мы боремся за свое дело». [27]

С осени 1944 г. и до самого окончания войны, население Чехии и Моравии было свидетелем движения различных воинских частей, преимущественно на Запад. На вокзалах, где они иногда были расквартированы, появились безоружные и недисциплинированные итальянские и венгерские части. Их противонемецкое поведение подкрепляло мнение, что война близится к концу и что с такими союзниками Германия будет не в состоянии остановить напор с Востока. В транспортах появились также представители восточных народов в немецких формах. Согласно решению ОКВ, эти части отводились с различных участков фронта и перемещались в Германию, где в учебных лагерях в Мюнзингене и Хойберге начала формироваться Русская Освободительная Армия (РОА). Наилучшей военной выправкой и дисциплинированностью отличались части, состоящие из кавказских народов. Все старания чехов поколебать их уверенность в победу и настроить их против немцев не имели никакого успеха. Они спокойно принимали от чехов подарки и продукты, но оставались замкнутыми и отрицательно относились к настроениям чехов. Совсем иначе вели себя в конце ноября добровольцы частей СС, калмыки и представители других национальностей. В замке в Бойковицах они вели себя так, что офицеры, наводили порядок с хлыстом в руке. Транспорты с русскими охарактеризованы по-разному, но по наблюдениям в Мюнсингене — это были жертвы своего собственного режима, лагерей военнопленных, а также несправедливости в добровольческих отрядах, которые были включены в немецкие части. Для того, чтобы из них образовать армию, уже не было достаточно времени.