В. Королюк - Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв.

разом говорит против предположения А. Бахмана. Помимо того, построение А. Бахмана оказывается при ближайшем рассмотрении лишенным всякой внутренней логики. В самом деле, если первоначальный текст документа 1086 г. ничего не говорил о Моравии, то остается совершенно непонятным, о чем вообще в таком случае могла бы говорить грамота 1086 г. и зачем бы она могла понадобиться пражскому епископу46.

Гораздо логичнее поэтому представляется, как это и делает Козьма в своей хронике, прямо связывать появление привилея 1086 г. с тем ожесточенным спором, который в течение предшествовавших двадцати лет вел Яро-мир по поводу границ своей епархии. В этом споре его брат князь Вратислав твердо отстаивал точку зрения моравского епископа, выступая решительным противником территориальных претензий Яромира47. Кстати говоря, столкновение точек зрения чешского князя и пражского епископа не ограничивалось только вопросом о границах епархии последнего. Известную роль в их противоречиях играли и вопросы славянской литургии, запрещенной в Чехии в 1080 г. папой Григорием VII. Яромир был яростным противником славянского богослужения, в то время как его брат Вратислав относился с симпатией к деятельности монахов Сазавского монастыря и даже добивался в Риме согласия ъа распространение славянской литургии в Чехии48.

Многолетние споры чешского князя и пражского епископа по поводу границ пражской епископии прекратились только в 1085—1086 гг. и, по-видимому, не случайно именно в это время. Дело тут, разумеется, отнюдь не в том эффекте, который должно было дать торжественное представление на имперский сейм грамоты св. Вой-теха. Вспомним, что на этом же сейме Вратислав II был провозглашен не только чешским, но и польским королем. Именно в свете притязаний чешского князя на польские земли вполне естественным представляется его отказ от спора с Яромиром по поводу границ пражской епископии. Ведь в грамоте 1086 г. прямо упоминаются польские земли — Силезия и Малая Польша. Если учесть, какое важное значение придавалось в то время совпадению церковных и политических границ49, то изменение позиции чешского князя в споре с Яромиром станет совершенно понятным. Церковные границы являлись оправданием политических. Современники, как об этом свидетельствуют слова самого Козьмы при описании им границ чешского княжества в правление Болеслава II, твердо стояли на точке зрения совпадения государственных и церковных границ50.

Итак, нет оснований сомневаться в подлинности грамоты 1086 г., предполагать в ней какой-то более поздний подлог, сделанный епископом Яромиром. Наоборот, есть все данные считать ее важным политическим документом, отражавшим вызванное событиями совпадение интересов чешского князя и пражского епископа.

После недавних работ В. Шлезингера и особенно Б. Кшеменской и Д. Тржештика51, изучивших грамоту 1086 г. как памятник средневековой немецкой дипломатики, должны отпасть всякие сомнения на этот счет.

Иное дело, что Козьма Пражский, вопреки его заверениям, сам лично не присутствовал на Майнцком сейме, который в действительности состоялся в 1085 г. и на котором подготавливался проект документа 1086 г., окончательно составленного именно в 1086 г. в Регенсбурге. Для целей настоящего исследования не так уж существенно, что в своем описании Майнцкого сейма Козьма опирается на литературную манеру хрониста начала X в. Регинона следователей, свидетельствующие о том, что чешский хронист действительно имел в своем распоряжении копию грамоты 1086 г., которую он, как будет отмечено ниже, подверг известному редактированию.

Но из факта признания подлинности грамоты 1086 г., как таковой, еще не следует, что излагаемый в ней более древний документ (грамота прямо ссылается на него) тоже надо признать подлинным. Иными словами, исследователю предстоит еще ответить на вопрос о подлинности или подложности того привилея, который лег в основу вполне законно оформленного документа 1086 г. Следует сказать, что и этот вопрос обсуждался уже неоднократно в литературе предмета. Причем высказывались мнения как в пользу подлинности, так и в подтверждение подложности рассматриваемой грамоты. Следовательно, необходимо разобрать все pro и contra, выдвигавшиеся в ходе дискуссии.

Как видно из текста грамоты 1086 г., по своей форме она представляет собой подтвердительную грамоту другого неизвестного в оригинале документа — учредительной грамоты Пражского епископства. Об этом прямо говорит заявление привилея 1086 г. о том, что границы Пражской епархии восстанавливаются в том виде, в каком они существовали ab initio — с самого начала. Выступая на заседании Майнцкого сейма, епископ Яромир, по словам Козьмы, утверждал даже, что представленный им древний привилей принадлежал пражскому епископу св. Войтеху. И тут возникает первое затруднение. Дело в том, что Пражское епископство было основано в 973 г. (до 1344 г. оно подчинялось Майнцкой архиепископии), а первым пражским епископом был саксонец Дитмар (973—982) 53. Между прочим, о том, что первым пражским епископом был саксонец Дитмар, хорошо знал и автор первой чешской хроники, не забывший упомянуть и о том, что Дитмар “в совершенстве знал славянский язык”54. Войтех, происходивший из княжеского рода Славниковцев, был вторым епископом в Праге, о чем тоже знал Козьма Пражский55. Отсюда вывод: учредительная грамота Пражского епископства не могла быть связана с именем Войтеха.

Пытаясь преодолеть этот первый аргумент, свидетельствующий, казалось бы, о подложности рассматриваемого документа, чешский исследователь И. Калоусек, следуя в данном случае за В. Тонком, выдвинул предположение, что в 1086 г. епископ Яромир воспользовался не самой учредительной грамотой, а лишь ее позднейшей копией, подтвержденной Войтехом. Правда, он сам понимал неубедительность такого объяснения, заметив, что остается совершенно неясным 56, зачем понадобилось Войтеху вторичное подтверждение границ Пражской епископии.

Иначе подошел к делу другой чешский ученый — В. Новотный. По его мнению, границы Пражской епархии вообще первоначально не были точно определены. Такое определение произведено было только в период пребывания на пражской епископской кафедре Войтеха и было связано с расширением власти чешского князя на Моравию. Болеслав II был прямо заинтересован в уточнении границ Пражской епископии. Отсюда его согласие на избрание Славниковца пражским епископом, поскольку Славниковцу было гораздо легче, чем кому-либо другому, добиться такого расширения границ Пражской епископии.

Основным источником, на котором строил свои предположения В. Новотный, является Granum catalog! epis-coporum Olomucensium57.

В этом документе действительно говорится о том, что в третий год епископства св. Войтеха Моравия и Чехия, Моравское и Пражское епископства были объединены в церковном отношении58.