В. Королюк - Западные славяне и Киевская Русь в X-XI вв.

Но и после вступления Бржетислава на пражский ве­ликокняжеский стол, по их мнению, нет оснований видеть в его деятельности попытки образования большого сла­вянского государства с самостоятельной церковной орга­низацией и богослужением на церковнославянском язы­ке. Что касается целей похода Бржетислава I на Польшу, то он мог преследовать лишь обычные грабительские це­ли и захват Силезии77.

По-видимому, все же нужно признать справедливость точки зрения противников “великоморавской концепции”. Во всяком случае, имеющиеся в распоряжении исследо­вателей археологические материалы ее определенно не подтверждают. Нет оснований утверждать, что в своей строительной деятельности в Моравии Бржетислав I пы­тался каким-либо образом воскресить старые велико-моравские центры 78.

Сложнее обстоит дело с оценкой политики Бржети-слава I в отношении Польши, судить о которой прихо­дится главным образом на основании действий чешского князя в годы социально-политического кризиса Древне-польского государства.

Воспользовавшись обстоятельствами мощного подъ­ема в Польше антифеодального народного движения и временного политического распада Древнепольского государства, Бржетислав I поспешил вмешаться в поль­ские дела. Чрезвычайно показательно при этом, что в от­личие от германских или русских феодалов чешские фео­далы не поспешили с помощью Пястам против восставше­го крестьянства, хотя, казалось, именно этого требовали их классовые интересы. Позиция Бржетислава I и поддер­живавших его кругов чешских крупных землевладельцев оказалась совершенно иной, как показывает развитие событий в период гнезненского похода чешского князя.

Точная датировка похода до сих пор вызывает споры среди историков. Дело в том, что польские анналы (роч-ники) датируют его 1038 или иногда даже 1037 г.79, в то время как чешские называют 1039 г.80 Примиряя эти противоречивые показания источников, чешские ис­торики, как правило, считают, что поход начался в 1038 г., а закончился лишь в 1039 г.81 Опорой для такого решения вопроса могут служить показания Козь­мы Пражского, согласно которым вторжение в Польшу произошло на четвертом году княжения Бржетисла-ва I82, т. е. в 1038 г., а закончилось 1 сентября 1039 г., когда состоялось торжественное вступление Бржетисла-ва в Прагу83.

Но если поход продолжался столь длительное время, то естественно возникает следующий вопрос: можно ли считать гнезненский поход эпизодической военной акцией грабительского характера или речь должна идти о военных действиях более широкого масштаба? Один из последних исследователей похода Бржетислава I, Б. Кшеменьская, явно склоняется к первому решению, полагая, что поход состоялся летом 1039 г. и длился всего два месяца. Чешский князь двигался на Гнезно через Силезию (Вроцлав), не встречая на пути сопро­тивления84. Аналогичную оценку походу Бржетислава как походу, преследовавшему только грабительские цели, дают, как уже говорилось, 3. Фиала и Д. Тржешгик85.

Такое решение можно принять, если опираться лишь на показания одного Галла Анонима. Польский хронист действительно сообщает только о разорении чешским князем Гнезно и Познани и похищении мощей св. Войтеха

Совершенно иной окажется картина событий, если обратиться к тексту хроники Козьмы Пражского, который, по его собственным словам, начиная со второй книги своего сочинения, попытался “рассказать о том, что мы (Козьма.— В. К.) или сами видели, или досто­верно установили со сло!В тех, кто сам видел (описыва­емое)”87. Упомянув о том трудном положении, в котором находилась в описываемое время Польша, и о стремлении Бржетислава не упустить случая отомстить своим польским противникам, Козьма рассказывает далее о совещании князя со знатью, на котором было принято решение о нападении на Польшу и о созыве народного ополчения. “...Бржетислав... немедленно оповестил всех о своем страшном решении, разослав по всей чешской стране, в знак своего приказа, петлю, сплетенную из лыка. Это означало, что, кто прибудет в лагерь позднее назначенного срока, то пусть знает, что будет без про­медления повешен в такой петле на виселице”88.

Весьма тщательную подготовку вторжения подчерки­вает и Б. Кшеменьская 8Э.

Далее Козьма рассказывает о вступлении Бржети-слава в “главный гброд поляков” Краков и разорении его90, о захвате и разорении чешским войском других польских городов, в том числе о выводе в Чехию из г. Ге-ча его населения и укрывшегося за его стенами окрест­ного крестьянского люда91. Вслед за тем целые три главы второй книги хроники Козьма посвящает повест­вованию о захвате Гнезно и перенесению в Прагу остан­ков св. Войтеха, первого гнезненского архиепископа Гаудентого и пяти братьев-мучеников92.

Показание чешского хрониста о захвате и ограбле­нии Кракова существенно расширяет круг молниеносно­го военного набега, преследующего цель захватить добы­чу и овладеть пограничной Силезией. Именно поэтому Б. Кшеменьская делает попытку отвести это сообщение Козьмы Пражского, утверждая, что оно было всего лишь плодом домыслов и произвольных комбинаций са­мого хрониста. По ее мнению, Козьма приплел к своему рассказу Краков лишь потому, что хотел подчеркнуть93 удачу места Бржетислава I за унижение Чехии при Бо­леславе III.

Такой трактовке слов Козьмы противоречат данные немецких источников, сообщающих под 1041 г. о том, что германский король Генрих III заставил силой Бржети­слава I отказаться от попыток подчинить себе какие-либо другие польские провинции, кроме двух, уже нахо­дившихся под его властью94. Одной из этих провинций была Силезия, другой — скорее всего Моравия95. Обе они прежде входили в состав Древнепольского государ­ства: первая — до 1038—1039 гг., вторая — до 1031 г. Чешский князь, однако, был неудовлетворен этими за­воеваниями и претендовал еще на какие-то другие поль­ские территории. Простого взгляда на географическую карту достаточно для того, чтобы решить, что Бржети-слав в первую голову должен был думать о Кракове и Малой Польше. А это означает, что вторжение чешского князя в Польшу преследовало значительно более широ­кие цели, чем полагают Б. Кшеменьская, Д. Тржештик и 3. Фиала. Об этом весьма красноречиво свидетельст­вует и рассказ Козьмы о захвате Гнезно.

Чешское войско, по-видимому, без боя овладело цер­ковной столицей Польши, которую некому было защи­щать96. Далее, в отличие от Галла Анонима, Козьма со­общает о захвате и перенесении в Прагу не только остан­ков св. Войтеха, но и мощей пяти братьев-мучеников и архиепископа Гаудентого97. Важно подчеркнуть при этом, что в глазах хрониста самовольное нарушение, по­коя останков святого захватившими Гнезно чехами, без всякого сомнения, являлось святотатством. Потребова­лись три дня поста и молитвы и “чудесное” явление во сне пражскому епискому Северу св. Войтеха, потребова­лось наконец, утверждение (именно в Гнезно перед гроб­ницей св. Войтеха) так называемого Статута Бржети-слава, гарантировавшего права и привилегии церкви98, чтобы попытаться снять с гнезненской акции Бржети-слава I черное пятно святотатства. Именно так изобра­жает дело Козьма Пражский98. По его словам, свято­татственный перенос мощей чешским князем стал предметом специального разбирательства в Риме, где чеш­ские послы, “не рассчитывая на красноречие, дары щед­ро давали” 10°. Если чешский князь и пражский епископ пошли на такое рискованное предприятие101, то, очевид­но, потому, что они придавали этому акту особое госу­дарственное значение.