Чарлз Дарвин - Путешествие натуралиста вокруг света на корабле Бигль

Что касается положения преступников, то судить о нем у меня еще меньше возможностей, чем о других вопросах. Прежде всего неясно, является ли вообще их положение наказанием: никто не станет настаивать на том, что оно очень тяжелое. Впрочем, я думаю, это не имеет значения, пока ссылка продолжает наводить на преступников ужас на родине. Житейские нужды осужденных удовлетворяются хорошо; их надежда на освобождение и спокойную жизнь в будущем недалека от осуществления, а при хорошем поведении превращается в уверенность. «Отпускное удостоверение», которое дает осужденному свободу в пределах известного района, покуда он вне каких-нибудь подозрений и не совершил нового преступления, выдается за хорошее поведение по истечении известного числа лет, пропорционального сроку, определенному приговором; но при всем этом, даже оставляя в стороне предварительное заключение и тяжкий переезд, в годы принудительного труда, я полагаю, они тоже не могут быть ни довольны, ни счастливы. Как указывал мне один неглупый человек, преступники знают только чувственные наслаждения, а их-то они лишены. Исключительные возможности, которыми пользуется правительство, даруя полное прощение, а также глубокий страх перед заключением в каторжные лагеря разрушают доверие осужденных друг к другу и предупреждают преступления. Что касается чувства стыда, то оно, по-видимому, здесь неизвестно, и я сам несколько раз видел очень яркие тому доказательства. Как это ни странно, но я повсюду слышал, что осужденные — отъявленные трусы; нередко случается, что некоторые из них отчаиваются, и жизнь становится им нипочем, но они лишь изредка приводят в исполнение какой-нибудь план, требующий хладнокровия или длительной выдержки. Худшая сторона всего этого дела состоит в том, что в то время как с точки зрения закона их можно считать исправившимися и они сравнительно редко совершают проступки, предусматриваемые законом, об их нравственном исправлении, по-видимому, не может быть и речи. Хорошо осведомленные люди заверяли меня, что человек, который хотел бы исправиться, не может этого сделать, пока живет вместе с другой принудительно работающей прислугой: его будут преследовать, и жизнь его станет невыносимой. Не следует также забывать о заразительном влиянии, которое оказывает пребывание на кораблях для перевозки осужденных и в тюрьмах как здесь, так и в Англии. В общем как место наказания Австралия вряд ли отвечает цели; как система подлинного исправления ссылка сюда ничего не дает, впрочем, может быть, как и всякая иная система; но как средство сделать людей внешне честными, превратить бродяг, самых бесполезных в одном полушарии, в деятельных граждан другого полушария и тем самым положить начало новой и прекрасной стране — великому центру цивилизации, — система оказалась настолько успешной, что равной ей, пожалуй, не знает история.

30 января. —«Бигль» отплыл в Хобарт-Таун на Вандименовой Земле. 5 февраля,после шестинедельного перехода, в течение которого сначала было ясно, а затем — холодно и ветрено, мы вошли в бухту Сторм [Бурную]; погода подтвердила справедливость этого грозного названия. Бухту вернее назвать эстуарием, потому что в глубине в нее впадает река Деруэнт. У входа в бухту видны обширные базальтовые платформы, но повыше местность становится гористой и покрывается светлым лесом. Внизу холмы, обрамляющие бухту, расчищены, и ярко-желтые хлебные поля и темно-зеленые картофельные кажутся весьма изобильными. Поздно вечером мы бросили якорь в уютной маленькой бухте, на берегах которой расположена столица Тасмании. Первое впечатление от нее гораздо хуже, чем от Сиднея; последний вполне можно назвать большим городом, этот же — всего только городок. Он стоит у подножия горы Веллингтон, достигающей 3 100 футов высоты, но не отличающейся живописностью; впрочем, из этого источника город в изобилии получает воду. Вокруг бухты размещаются неплохие товарные склады, а с одной стороны стоит маленький форт. После того как мы побывали в испанских колониях, где обыкновенно уделяют столько внимания укреплениям, здешние средства обороны показались нам весьма жалкими. Сравнивая город с Сиднеем, я был всего более поражен относительной малочисленностью больших домов, как выстроенных, так и строящихся. По переписи 1835 г. в Хобарт-Тауне 13 826 жителей, а во всей Тасмании — 36 505.

Все туземцы выселены на один остров в проливе Басса, и Ванди-менова Земля пользуется тем крупным преимуществом, что лишена туземного населения. Этот жесточайший шаг был, по-видимому, совершенно неизбежен, ибо то было единственное средство оборвать беспрерывные и ужасные грабежи, поджоги и убийства, совершавшиеся чернокожими: все это рано или поздно привело бы к их окончательной гибели. Однако, я боюсь, не приходится сомневаться в, том, что вся эта цепь злодейств и их последствия были вызваны постыдным поведением некоторых наших соотечественников. Тридцать лет — не много времени для полного изгнания туземцев с их родного острова, а ведь этот остров величиной почти с Ирландию. Весьма любопытна переписка по этому вопросу между английским правительством и властями Вандименовой Земли. Несмотря на то что в стычках, продолжавшихся с перерывами в течение нескольких лет, было убито и взято в плен множество туземцев, они, по-видимому, никак не могли проникнуться сознанием превосходства наших сил; но в 1830 г. на острове было введено военное положение, а всему населению было приказано содействовать попытке одним ударом захватить всю местную расу. Был принят план, очень сходный с тем, как проводятся большие охотничьи состязания в Индии; войска выстроили шеренгой поперек всего острова, предполагая загнать туземцев в «мешок» на Тасманов полуостров. Попытка провалилась: туземцы, взяв на привязь своих собак, в одну из ночей прокрались через линию войск. В этом нет ничего удивительного, если принять во внимание изощренность их чувств и обычный способ красться ползком за дикими животными. Меня уверяли, что они могут спрятаться чуть ли не на голой земле, и притом таким образом, что в это трудно поверить, пока не увидишь своими глазами: их смуглые тела легко принять за те обгорелые пни, что разбросаны по всей стране. Мне рассказывали об одном состязании между группой англичан и туземцем, который стоял весь на виду, на склоне обнаженного холма; стоило англичанам закрыть на какую-нибудь минутку глаза, как он приседал на корточки, и те уже ни за что не могли отличить его от окружающих пней. Но вернемся к «охотничьему состязанию»; туземцы поняли, как ведется война, и страшно встревожились, так как сразу осознали всю силу и многочисленность белых. Через некоторое время явились 13 человек из двух племен: поняв свою беззащитность, они с отчаяния сдались в плен. Затем благодаря бесстрашным усилиям м-ра Робинсона, энергичного и благожелательно настроенного человека, который отважился лично посетить наиболее враждебных туземцев, все остальные согласились поступить подобным же образом. Тогда их выселили на один остров, s снабдив пищей и одеждой. Граф Стжелецкий говорит, что «во время их высылки в 1835 г. число туземцев достигало 210 человек. В 1842 г., т. е. через 7 лет, их насчитывалось только 54 человека, и в то время как во внутренних областях Нового Южного Уэльса каждое семейство, не зараженное общением с белыми, изобилует детьми, семьи, живущие на острове Флиндерса, за 8 лет произвели всего 14 человек потоиства!»