Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

Как мило, что ты молишься вместе с Бэби по вечерам! Он мне об этом писал, его письма очаровательны! Я так благодарна, что ты приказал Григоровичу [475] посылать мне бумаги каждый вечер — я с увлечением их прочитываю и потом сама запечатываю и отсылаю обратно. Дорогой, сокровище мое, мне хотелось бы иметь крылья, чтобы полететь к вам и посмотреть, как вы оба спите в ваших кроватках. Хочется вас укутать в одеяла и покрыть поцелуями — очень “не надо”!

Навсегда, мое сокровище, твоя нежно любящая старая

Женушка.

Господь да благословит и сохранит вас!

Ночью было 2 и 3 градуса мороза, — несмотря на это я сплю с открытой форточкой. Так пусто без вас, так мне вас недостает!

Как поживает Павел? Тебе, может быть, захочется прочесть письмо от Путятина, посылаю его тебе.

Царское Село. 6 октября 1915 г.

Мое любимое сокровище,

Холодное, туманное утро. Прочла газеты — слава Богу, известия продолжают быть хорошими. Я была рада прочесть, что уже поговаривают о перемене марочных денег, — это хорошо. Кн. Гедройц, к счастью, поправляется, и температура спала.

Мы только что вернулись из города. Школа, действительно, прекрасная — в 4 этажа, так что меня понесли наверх — лифт еще не работает, так как часть необходимых принадлежностей еще в Архангельске. Девочки сделали замечательные успехи. Я прошла через все их мастерские: ткацкую, вышивальную, рисовальную, для выделки ковров, красок; они сами красят шелковые нитки и материи; выделывают краски из разных растений. Прелестную лиловую краску — цвета моего шелкового костюма — они приготовляют из черники. Наш Батюшка [476] служил молебен. Барк, Хвостов, Волжин, Кривошеин и др. были там. Последний единовременно пожертвовал 24000 руб. на один год. Затем мы пили чай в Елагине. У нее [477] прекрасный вид, она собирается поехать в Киев и навестить Ольгу, пока Ксения в отсутствии, что, по-моему, прекрасная мысль. Утром я была очень занята в лазарете.

Дружок, почему Джунковский получил Преображенский и Семеновский полки? Это слишком большая честь после его преступного поведения и это портит эффект наказания, — ему надо было дать армейские полки. Он продолжал распространять клеветы на нашего Друга среди дворянства — “Хвост” мне завтра принесет доказательства тому. Ах, это слишком милостиво дать ему такое блестящее назначение! Воображаю все гадости, которые он будет распускать по этим Двум полкам, — и все ему будут верить!

Посылаю тебе очень толстое письмо от “коровы” [478]. Это влюбленное существо должно было вылить всю свою любовь, — не могла больше ждать — иначелопнула бы!

Болит спина, чувствую себя очень утомленной и тоскую по тебе. Я держусь молодцом и креплюсь, но бывают очень тяжелые минуты.

Осматриваешь ли ты иногда санитарные поезда, когда они проходят? Посетил ли ты дом, где работают все младшие чины твоего штаба? Возьми Бэби с собою, это будет наградой для них за их тяжелый труд и придаст им сил. Приглашаешь ли ты офицеров своего штаба к завтраку по воскресеньям? Приехал ли английский адмирал? Так много у меня дела, столько людей надо повидать, что я уже сильно устала и накачиваюсь лекарствами. Как твое здоровье, мой любимый? Нет ли около Орши или Витебска войск, которые тебе следовало бы осмотреть? Ты мог бы один день посвятить этому. Я тебе, наверное, надоела, но я так желаю, чтобы ты видел побольше войск. Молодые солдаты, идущие пополнять полки, могли бы дефилировать перед тобой на вокзале и были бы очень этим осчастливлены. Ты знаешь, что окружающие тебя часто придерживаются неверного взгляда не говорить тебе этого, чтобы не лишить тебя обычной прогулки, как будто нельзя часто соединить одно с другим. Что делает Павел по вечерам? Что ты решил относительно Дмитрия? О, как я тоскую по тебе! Но тебе, наверное, несравненно легче теперь, когда малютка с тобой. Покажи Бэби обучение солдат — это оставит по себе хорошее воспоминание у вас обоих, мое солнышко. Должна отсылать письмо. До свидания, мой муженек, сердце моего сердца, душа моей жизни! Целую крепко и нежно. Да благословит и сохранит вас Господь от всякого зла!

Тысяча поцелуев от твоей старой

Женушки.

Могилев. 6 октября 1915 г.

Моя драгоценная птичка,

Горячее спасибо за твои любящие письма; я в отчаянии, что не писал ни разу с тех пор, как мы уехали, но, право же, здесь я занят каждую минуту от 2.30 до 6. А присутствие Крошки также отнимает часть времени, о чем я, разумеется, не жалею. Его присутствие дает свет и жизнь всем нам — включая и иностранцев.

Ужасно уютно спать друг возле друга; я молюсь с ним каждый вечер, с той поры, как мы находимся в поезде; он слишком быстро читает молитвы, и его трудно остановить; ему страшно понравился смотр, он следовал за мною и стоял все время, пока войска проходили маршем, что было великолепно. Этого смотра я никогда не забуду. Погода была превосходная, и общее впечатление изумительное.

Жизнь здесь течет по-обычному. Только в первый день Алексей завтракал с m-rЖильяром в моей комнате, но потом он стал сильно упрашивать позволить ему завтракать со всеми. Он сидит по левую руку от меня и ведет себя хорошо, но иногда становится чрезмерно весел и шумен, особенно когда я беседую с другими в гостиной. Во всяком случае, это им приятно и заставляет их улыбаться.

Перед вечером мы выезжаем в моторе (по утрам он играет в саду) либо в лес, либо на берег реки, где мы разводим костер, а я прогуливаюсь около.

Я поражаюсь, как много он может и желает ходить, а дома не жалуется на усталость! Спит он спокойно, я тоже, несмотря на яркий свет его лампадки. Утром он просыпается рано, между 7 и 8, садится в постели и начинает тихонько беседовать со мной. Я отвечаю ему спросонок, он ложится и лежит спокойно, пока не приходят разбудить меня.

Царское Село. 7 октября 1915 г.

Мой родной,

Дорогой дружок, я стараюсь мысленно представить себе, как вы сидели и отвечали на поздравления. — Я тоже получила поздравления от некоторых Бэбиных полков (я собираю для него эти телеграммы за время войны) и ответила, что он в ставке, так как была уверена, что их обрадует узнать, что отец с сыном находятся вместе. Со вчерашнего вечера идет снежок, но совсем почти не держится, — как будто еще и рано для зимы.

Дорогой, посылаю тебе 2 марки (денежные) от нашего Друга, чтобы показать тебе, что одна уже фальшивая. — Народ очень ими недоволен, — они легко улетают, в темноте извозчиков ими обманывают, и вообще это не годится. Он тебя очень просит немедленно остановить их выпуск.

Противная Болгария двинется теперь на нас с юга, — или ты думаешь, что она обратится лишь против Сербии и Греции? Это подло. Телеграфировал ли ты старому королю Петру, как этого так сильно желал наш Друг?