Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

У меня есть милая французская песенка, которую Эмма подарила мне — “Partir c’est mourir un peu, c'est mourir a tout ce qu'on aime” и т.д. — это так верно, чувствуешь, что внутри все замирает, когда расстаешься. Бэби опять прекрасно спал проснулся только в 9 час. и продолжал спать до 10-ти. Он стал более бледным от болей и без солнца, очень грустит без тебя! Теперь, лучший из мужей, мое родное сокровище, голубчик мой, жених, — прощай и да благословит тебя Бог!

Навеки твоя женушка

Аликс.

1000 горячих поцелуев. Твоя открытка и телеграмма страшно обрадовали ее, и она в восторге от яйца, — передаю ее благодарность. Без конца благодарю тебя за милое письмо и божественную весть, что ты действительно приедешь, — о, какое это блаженство, радость несказанная! Прости за скверный почерк, я пишу во время еды, они невозможно шумят и жестоко дразнят Волка. Подумать только, “двойка” нашего любимого “Штандарта” находится там! Да, для солдат лучше всего яйца с монограммами, хотя им нравятся также и цветы. Надеюсь, что ты сможешь, не торопясь, осмотреть гвардию в разных местах, это интереснее и не так официально. Прощай, мой супруг, мой любимый ангел, без конца целую тебя, каждое нежно любимое милое местечко и твои чудные большие глаза — писать я могу это: ты не можешь помешать мне.

25 апреля 1916 года в связи с предстоящими военными операциями Царь отправляется в действующую армию и безвыездно живет там полгода, до 19 октября. Время от времени к нему приезжает семья, некоторое время с ним остается сын.

В войне складывается перелом в пользу России. 22 мая русские войска Юго-Западного фронта опрокинули сопротивление противника в районе Луцка, продвинулись вперед на 80-120 км. Потери противника составили свыше 1 млн. убитыми и ранеными и 400 тыс. пленными (потери русской армии были в три раза меньше). Русское наступление оттянуло 11 германских дивизий из Франции и 6 австро-венгерских дивизий из Италии. Под влиянием успеха русской армии на стороне Антанты в войну вступила и Румыния.

Большую часть времени Государь проводит в могилевской ставке, но время от времени он покидает ее и отправляется с поездками по разным городам: Киев и Винница, Бендеры и Одесса, Екатеринослав и Севастополь, Евпатория и Бахмач, Курск и снова Могилев.

В Киеве Царь со своей семьей встречается с матерью и сестрой Ольгой. В Севастополе вместе с Наследником посещает 25 кораблей Черноморского флота. В Евпатории царская Семья навещает отдыхавшую там А. Вырубову.

Тем временем с весны по осень 1916 года окончательно складывается заговор с целью устранения Царя, подготовляемый левыми партиями и масонскими ложами. Военная масонская ложа, куда входили начальник Верховного штаба Алексеев, бывший военный министр Поливанов, главнокомандующий армиями Северо-Западного и Северного фронтов Рузский, член Государственной Думы Гучков и целый ряд других высокопоставленных лиц, разработала план, согласно которому предполагалось заставить Царя отречься под страхом смерти или даже угрозой жизни его жены и детей. Ради достижения своих преступных целей изменники были готовы на все.

Царское Село. 24 апреля 1916 г.

Мой любимый, я не в силах выразить, голубчик мой, чем было для меня твое дорогое присутствие и тот свет и покой, которые ты принес моему сердцу так, как без тебя все бывает труднее переносить, и мне всегда несказанно недостает тебя. Твои нежные ласки и поцелуи — такой бальзам и наслаждение! Я всегда тоскую по ним — мы, женщины, стремимся к нежности (хотя я не прошу ее и часто ее не показываю), но теперь, когда мы так часто расстаемся, я не могу не высказывать этого. После я живу дорогими воспоминаниями. Дай Бог, чтоб мы скоро опять были вместе — скажи это Воейкову частным образом.

Пожалуйста, сделай сначала смотр гвардии. Они с таким нетерпением этого ждут, а затем будет чудно вместе отправиться на юг. Теперь у тебя будет нечто вроде отдыха, так как дни, проведенные здесь, были, право, для тебя мученьем — с утра до вечера народ с дерганьем и приставаньями. Я так рада, что наш Другприехал благословить тебя перед отъездом. Я думаю, что Он вернется домой как только А. уедет.

Что за погода! О, любовь моя, мой родной, душа моя, жизнь моя, мой единственный, мое все, прощай. Крепко прижимаю тебя к сердцу и осыпаю поцелуями. Бог да благословит, укрепит и защитит тебя от всякого зла!

Навеки твоя

Женушка.

Ц.С. 25 апреля 1916 г.

Мой Голубой Мальчик!

Как это тебе нравится, мой милый? Да, я люблю эту книгу, я привезу ее с собой и буду читать те трогательные места из нее, когда будет грустно и тоскливо. Я так сильно тоскую по тебе, любовь моя, — твоя поездка в одиночестве еще хуже. Опять чудная погода — вешают маркизы — в комнатах станет темнее, но солнце портит мебель.

Мы обошли весь поезд Бэби. Ты уже осматривал его, и там прибита на стене памятная дощечка. Шмидт [834] был там и упорно говорил по-французски. Трепов тоже — нам пришлось ждать до 3-х, так как поезд был отправлен дожидаться нас на Алекс. вокзал. Очень чисто — есть маленькая часовенка — даже с колоколами. 299 раненых солдат и 6 офицеров — я раздала медали самым тяжелым. После этого лежала на балконе до 6-ти. А. приходила на один час, она настроена довольно придирчиво, сердится, что мало видит меня эти дни, что у нее много дела, должна принимать много народа, что почти не видала тебя, — так что в некоторых отношениях будет легче, когда она уедет.

Мы обедали на воздухе, а затем я поехала с детьми на автомобиле в Павловск; слышали первого соловья.

Вечером она приехала из города. Пишу другим пером, так как сижу в своей лиловой комнате. Как я была счастлива, получив твою дорогую телеграмму из Смоленска! Наш Друг сказал А. по поводу ареста Сухомлинова, что “малесенько не ладно”. Дивная погода, все наши раненые лежали и сидели на балконе и в саду, даже самые тяжелые, так как солнце — лучшее лекарство, и потом это морально на них хорошо действует. Милочка, не забудь поговорить с Воейковым насчет Бресслера (А. дала тебе свое частное письмо от него об его брате).

Мы едем в лазарет Алекс. Общ. в бараках конвоя, я раздам там медали тяжелораненым. Посещать в жару лазареты несколько утомительно, и сердце сильно бьется.

Надо кончать, мой светик, моя радость. Все мы целуем и крепко обнимаем тебя. Покрываю тебя поцелуями и страшно скучаю по тебе, мой ангел, ты взял крепость, милый Голубой Мальчик, и она была похожа на твою

Женушку.

Ц. Село. 25 апреля 1916 г.

Моя любимая!

Ужасно тяжело было расставаться и снова покинуть тебя и детей. Я вбежал к себе в купе, потому что чувствовал, что иначе не удержусь от слез! Твое дорогое письмо успокоило меня, и я его много раз перечитывал.