Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

Ц. ставка. 26 сентября 1916 г.

Моя голубка!

Сердечно благодарю за дорогое письмо; ты задаешь мне столько вопросов, что я должен обдумать их прежде чем отвечать. В среду я приму Прот. и поговорю о Петрогр. градонач. Я сомневаюсь, чтоб было умно назначить на это место Андриан., он честный человек, но ужасно слабый, настоящая размазня, бывший военный судья. Он не подошел бы в нынешние тяжелые времена. Что же касается Оболенского, то ему можно было бы предложить Зимний дворец после бедного Комарова, если ты ничего не будешь иметь против. — Твой друг Хогандоков назначен наказным атаманом Амурск. каз. Войск ! Всего лишь несколько месяцев назад! Я право не знаю, каков он был бы, как град.

Посылаю тебе письмо Ники и бумагу Шт. о вопросе, который тебя интересует. Надо кончать! Храни Господь тебя, мое дорогое Солнышко, и девочек! Нежно целую.

Навеки твой

Ники.

Ц.С. 27 сентября 1916 г.

Ангел мой!

Вчера, когда я ложилась спать, мороз дошел до 5 градусов, а сегодня утром всего 1 градус и пасмурно. Так как сердце у меня все еще расширено, устроюсь так, чтобы завтра никогоне принимать, и весь день останусь в постели, — быть может, это мне больше поможет, — остается так мало времени — через 5 дней уже едем!

Мой любимый, завтра ты примешь нового министра внутренних дел, он волнуется, — дай ему почувствовать твою силу воли и решительность, это поможет и усилит его энергию. Пусть он поговорит с Алекс., чтобы последний почувствовал, что имеет дело с умным человеком, не теряющим зря времени, — это послужит противоядием к письмам Гучкова. — Поговори с ним насчет Сухомлинова, — он найдет способ сделать, что надо, иначе старик умрет в тюрьме, и это останется навеки на нашей совести. В сущности, он сидит отчасти из-за Кшес. и С.М . [1009], но неудобно поднимать разговор об этих 2 перед судом. Даже Андр. Влад. [1010] говорил это Редигеру и Беляеву, хотя он сам в связи с Кшес. — Затем поговори с ним относительно Рубинштейна — он хочет знать, что ему предпринять. — Я так счастлива за графа Палена. — Ты, по-видимому, прав насчет Андрианова — только что получила доклад Прот., доказывающий непригодность его, — я упомянула о нем только так, мне это случайно взбрело на ум. Если бы можно было отпустить сюда Хагандокова, то было бы хорошо; по крайней мере, его военные ордена подают на то надежду, — все же, может быть, ты найдешь другого на его место. Шт. предложил Мейера, который долгие годы служил в Варшаве, но у него фамилия слишком немецкая для нашего времени.

101/2. Мне только что передали твое милое письмо. Шлю тебе бесконечное спасибо и поцелуи без счета за него, сокровище мое! — Я привезу с собой Аню, наш Друг просил об этом, так как девочка сейчас мила и так честно помогает везде, где только возможно, а большее число “наших” внесет больше спокойствия и бодрости. Она может завтракать в поезде, так как стесняется есть в многолюдном обществе, — зато она насладится всем прочим, прекрасным воздухом, катаньем, чаем и т.д. А мы найдем возможность побыть наедине — она теперь не навязчива. Благословляю и страстно, без конца целую тебя.

Навеки, муженек мой, твоя старая женушка.

Аликс.

Возвращаю тебе письмо Ники — совершенно то же, что он и мне говорил, — пожалуйста, поговори об этом серьезно со Шт. Мы приведем их к республике, мы, православные, — это прямо позор!

Почему ты не можешь попросить Пуанкаре [1011] (президента) отозвать Серайля, заставив Фр. и Англ. настаивать на том же (это моя мысль), а также заставить их поддерживать Тино, короля, а не держать сторону Венизелоса, революционера и франкмасона? Вызови Шт., так как об этом трудно писать, и дай ему твердую инструкцию, — мы поступаем очень недобросовестно по отношению к Тино, и я понимаю, что он, бедный, доходит до отчаяния.

Держи мою записку перед собой. Наш Друг просил тебя переговорить по поводу всех этих вопросов с Протопоповым, и будет очень хорошо, если ты поговоришь с ним о нашем Друге и скажешь ему, что он должен слушать Его и доверять Его советам — пусть он почувствует, что ты не избегаешь Его имени. Я очень спокойно говорила о Нем — он обращался к Нему несколько лет тому назад, когда был болен. Бадмаев назвал Его.

Скажи ему, чтоб он остерегался визитов Андронникова и держал его подальше.

Прости, что опять беспокою тебя, дорогой, так как ты постоянно ужасно занят. Но я всегда боюсь, что ты забудешь что-нибудь, и действую так, как если б я была твоей записной книжкой.

Солнышко.

Поговори с Протопоповым о следующем:

1. Сух. — вели найти способ освободить его.

2. Рубинштейн — выслать.

3. Градоначальник.

4. Увеличить жалованье чиновникам в виде твоей личной милости к ним, чтоб это исходило не от министров.

5. Относительно продовольствия скажи ему решительно, строго, что все усилия должны быть приложены к тому, чтоб это дело было налажено, — ты это приказываешь.

6. Вели ему слушаться советов нашего Друга, это принесет ему счастье, поможет ему в его трудах и в твоих, — пожалуйста, скажи это, пусть он видит, что ты Ему доверяешь; он знает Его уже несколько лет.

Держи эту бумагу перед собой.

Ц. ставка. 27 сентября 1916 г.

Мое любимое Солнышко!

Нежно благодарю за дорогое письмо и фотографии. Я в отчаянии, что ты нездорова и что твое бедное сердце опять расширено! Ты, очевидно, слишком заработалась и переутомила сердце. Прошу тебя, будь осторожна и береги себя.

Погода опять теплая и ясная, временами дождь.

Эти дни на фронте все спокойно, потому что стягивались и концентрировались значительные силы к крайнему левому флангу — Дорна Ватра, на помощь румынам.

Дорогая моя, Брусилов немедленно, по получении моего приказания, отдал распоряжение остановиться и только спросил, надо ли отсылать обратно прибывающие войска или разрешить им продолжать их движение.

Затем он предложил Гурко вместо Каледина. После этого он прислал бумагу с планом Гурко относительно новой, соединенной атаки, который он искренно разделяет, Алексеев и Пустов [1012] также. На этот новый план я согласился. Вот тебе вкратце вся история. Мне удалось вчера вечером написать Ольге — пожалуйста, передай ей мое письмо.

В конце каждой прогулки мы едим картофель и каштаны. Бэби наслаждается этими закусками на лоне природы, другие тоже. Пора кончать, моя любимая. Да хранит тебя Господь и да пошлет Он тебе скорое выздоровление! Целую тебя, девочек и ее; благодарю ее за письмо.

С горячим приветом, сокровище мое, навеки твой старый

Ники.

Ц.С. 28 сентября 1916 г.