Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

Скажи Алексею, что Кулик и Глина здоровы и помнят его!

Да благословит тебя Бог, мое сокровище, и детей и ее!

Целую всех нежно.

Навеки твой

Ники.

Ц. ставка. 27 февраля 1917 г.

Мое сокровище!

Нежно благодарю за твое милое письмо. Это будет моим последним. Как счастлив я при мысли, что увидимся через 2 дня! У меня много дела, и потому письмо мое кратко. После вчерашних известий из города я видел здесь много испуганных лиц. К счастью, Алексеев спокоен, но полагает, что необходимо назначить очень энергичного человека, чтобы заставить министров работать для разрешения вопросов: продовольственного, железнодорожного, угольного и т.д. Это, конечно, совершенно справедливо. Беспорядки в войсках происходят от роты выздоравливающих, как я слышал. Удивляюсь, что делает Павел? Он должен был бы держать их в руках. Благослови тебя Бог, мое дорогое Солнышко, крепко целую тебя, детей. Передай ей мой поклон.

Навеки твой

Ники.

2 марта 1917 г.

Мой любимый, бесценный ангел, свет мой жизни!

Мое сердце разрывается от мысли, что ты в полном одиночестве переживаешь все эти муки и волнения, и мы ничего не знаем о тебе, а ты не знаешь ничего о нас. Теперь я посылаю к тебе Соловьева и Грамотина, даю каждому по письму и надеюсь, что, по крайней мере, хоть одно дойдет до тебя. Я хотела послать аэроплан, но все люди исчезли. Молодые люди расскажут тебе обо всем. так что мне нечего говорить тебе о положении дел. Все отвратительно, и события развиваются с колоссальной быстротой. Но я твердо верю — и ничто не поколеблет этой веры — все будет хорошо. Особенно с тех пор, как я получила твою телеграмму сегодня утром — первый луч солнца в этом болоте. Не зная, где ты, я действовала, наконец, через ставку, ибо Родз(янко) притворялся, что не знает, почему тебя задержали. Ясно, что они хотят не допустить тебя увидеться со мной прежде, чем ты не подпишешь какую-нибудь бумагу, конституцию или еще какой-нибудь ужас в этом роде. А ты один, не имея за собой армии, пойманный, как мышь в западню, что ты можешь сделать? Это — величайшая низость и подлость, неслыханная в истории, — задерживать своего Государя. Теперь П. [1103] не может попасть к тебе потому, что Луга захвачена революционерами. Они остановили, захватили и разоружили Бут. полк и испортили линию. Может быть, ты покажешься войскам в Пскове ив других местах и соберешь их вокруг себя? Если тебя принудят к уступкам, то ты ни в каком случае не обязан их исполнять, потому что они были добыты недостойным способом. Павел, получивший от меня страшнейшую головомойку за то, что ничего не делал с гвардией, старается теперь работать изо всех сил и собирается нас всех спасти благородным и безумным способом: он составил идиотский манифест относительно конституции после войны и т.д. Борис уехал в ставку. Я видела его утром, а вечером того же дня он уехал, ссылаясь на спешный приказ из ставки — чистейшая паника. Георгий в Гатчине, не дает о себе вестей и не приезжает. Кирилл, Ксения, Миша не могут выбраться из города. Твое маленькое семейство достойно своего отца. Я постепенно рассказала о положении дел старшим и Корове [1104] — раньше они были слишком больны — страшно сильная корь, такой ужасный кашель. Притворяться перед ними было очень мучительно. Бэби я сказала лишь половину. У него 36,1 — очень веселый. Только все в отчаянии, что ты не едешь. Лили — ангел, неразлучна, спит в спальне; Мария со мной, мы обе в наших халатах и с повязанными головами. Весь день принимаю. Гротен — совершенство. Ресин — спокоен. Старая чета Бенк(ендорфов) ночует в доме, а Апр(аксин) пробирается сюда в штатском. Я пользовалась Линевичем, но теперь боюсь, что его задержали в городе. Никто из наших не может приехать. Сестры, женщины, штатские, раненые проникают к нам. Я могу телефонировать только в Зимний дворец. Ратаев ведет себя отлично. Все мы бодры, не подавлены обстоятельствами, только мучаемся за тебя и испытываем невыразимое унижение за тебя, святой страдалец. Всемогущий Бог да поможет тебе!

Вчера ночью от 1 до 2 1/2 виделась с Ивановым, который теперь здесь сидит в своем поезде. Я думала, что он мог бы проехать к тебе через Дно, но сможет ли он прорваться? Он надеялся провести твой поезд за своим. Сожгли дом Фред(ерикса), семья его в конно-гвард. госпитале. Взяли Грюнвальда и Штакельберга. Я должна дать им для передачи тебе бумагу, полученную нами от Н.П. через человека, которого мы посылали в город. Он тоже не может выбраться — на учете. Два течения — Дума и революционеры — две змеи, которые, как я надеюсь, отгрызут друг другу головы — это спасло бы положение. Я чувствую, что Бог что-нибудь сделает. Какое яркое солнце сегодня, только бы ты был здесь! Одно плохо, что даже Экип. [1105] покинул нас сегодня вечером — они совершенно ничего не понимают, в них сидит какой-то микроб. Эта бумага для Воейк(ова) — она оскорбит тебя так же, как оскорбила и меня. Родз(янко) даже не упоминает о тебе Но когда узнают, что тебя не выпустили, войска придут в неистовство и восстанут против всех. Они думают, что Дума хочет быть с тобой и за тебя. Что ж, пускай они водворят порядок и покажут, что они на что-нибудь годятся, но они зажгли слишком большой пожар и как его теперь потушить? Дети лежат спокойно в темноте. Бэби лежит с ними по нескольку часов после завтрака и спит. Я проводила все время наверху и там же принимала. Лифт не работает вот уже 4 дня, лопнула труба. Ольга — 37,7, Т(атьяна) — 37,9 и ухо начинает болеть, Ан(астасия) 37,2 — после лекарства (ей дали от головной боли пирамидон). Бэби все еще спит. Аня — 36,6. Их болезнь была очень тяжелой. Бог послал ее, конечно, на благо. Все время они были молодцами. Я сейчас выйду поздороваться с солдатами, которые теперь стоят перед домом. Не знаю, что писать, слишком много впечатлений, слишком много надо рассказать. Сердце сильно болит, но я не обращаю внимания, — настроение мое совершенно бодрое и боевое. Только страшно больно за тебя. Надо кончать и приниматься за другое письмо, на случай, если ты не получишь этого, и притом маленькое, чтоб они смогли спрятать его в сапоге или, в случае чего, сжечь. Благослови и сохрани тебя Бог, да пошлет он своих ангелов охранять тебя и руководить тобой! Всегда неразлучны с тобою. Лили и Аня шлют привет. Мы все целуем, целуем тебя без конца. Бог поможет, поможет, и твоя слава вернется. Это — вершина несчастий! Какой ужас для союзников и радость врагам! Я не могу ничего советовать, только будь, дорогой, самим собой. Если придется покориться обстоятельствам, то Бог поможет освободиться от них. О, мой святой страдалец! Всегда с тобой неразлучно твоя