Войтех Замаровский - Их величества пирамиды

«Коллекционерская деятельность» Денона, которую мы теперь назвали бы несколько иначе, принесла ему должность генерального директора французских музеев. Он продолжал эту деятельность и во время других походов французских войск; заслуги его оценили даже Бурбоны, вернувшиеся на трон своих предков (или, вернее, на трон Наполеона). После возвращения из Египта он сразу же приступил к публикации рисунков и заметок. Еще в 1802 году Денон первым из членов экспедиции выпустил великолепно оформленную книгу «Путешествие по Верхнему и Нижнему Египту» и вызвал настоящую сенсацию: «Что Наполеон завоевал и не удержал мечом, то Денон сохранил для вечности карандашом»!

Эта книга была лишь предвестием другой, еще более великолепной, которая называлась «Описание Египта» и вышла в двадцати одном томе под редакцией Эдме Жомара в 1809–1822 годах (а затем вторым изданием, тридцатисемитомным, в 1821–1829 годах). В этом монументальном труде, по оформлению (и стоимости) не имевшем равного со времен изобретения книгопечатания, были собраны результаты деятельности всех членов Египетской комиссии и ряда других специалистов.

В «Путешествии» и «Описании» Египет представал как на ладони, но объяснений почти никаких не было: под красивыми рисунками, изображавшими его памятники, отсутствовали сведения о поре их создания, предназначении, строителях. Проникновению в древнюю историю Египта препятствовал барьер египетской письменности.

Со времен Геродота было известно, что египтяне пользовались тремя видами письма: иероглифическим, иератическим и демотическим. Однако ни одним из них никто не владел…

Разумеется, европейские ученые с давних пор пытались прочесть загадочные египетские иероглифы. У них не было недостатка в источниках, по которым можно было изучать эти иероглифы (но все-таки значительно меньше, чем у арабских ученых, о чьих попытках в этом направлении нам ничего не известно). В Риме, например, стояло двенадцать обелисков, сверху донизу исписанных иероглифами; в различных коллекциях имелись египетские скульптуры с надписями; немало образцов египетских текстов нашлось в книгах путешественников. В распоряжении ученых было и более древнее пособие — «Иероглифика» в двух книгах, написанная уроженцем Верхнего Египта Гораполлоном (IV в. н. э.) и еще в 1514 году переведенная на латынь другом Дюрера Пиркхаймером. И все-таки у них ничего не получалось.

Гораполлон рассматривал иероглифы как символическое письмо, с чем, судя по их внешнему виду, приходилось согласиться; многие из иероглифов он вполне приемлемо объяснял. Однако иероглифы были не только символическим письмом. Если бы это было так, отдельные знаки должны были попросту означать изображаемые ими предметы (или их свойства, действия и т. п.), их можно было бы понять и без знания древнеегипетского языка. Изображение быка означало бы «бык», быка с плугом — «пахать», изображение крокодила — «крокодил», как бы египтяне ни произносили эти слова. Некоторые иероглифические знаки Гораполлон объяснил правильно: например, волнистая линия означает «воду»; другим иероглифам дал столь же логичное, однако неверное истолкование. Так, изображение пчелы, по его мнению, означает «народ», поскольку народ старателен и трудолюбив, как пчела, в действительности же это часть одного из титулов фараона, как властителя Нижнего Египта. Следовательно, Гораполлон написал свою книгу без особого знания дела, [28] Нет сомнения, что Гораполлон знал древнеегипетскую письменность. Поэтому значение многих иероглифов он указывает правильно, но объяснения дает иногда самые фантастические в духе современного ему понимания иероглифов как аллегорических и символических знаков. Так, он правильно сообщает, что изображение зайца обозначает слово «открывать», но неверно объясняет причину этого тем, что «заяц всегда держит глаза открытыми». На самом деле знаком зайца передавали две согласные: «в» и «н». Такие же согласные звуки входили в состав слова «открывать». Именно поэтому изображением зайца можно было писать слово «открывать». хотя в его пору, т. е. в IV веке н. э., в Египте еще пользовались иероглифами; между тем ученые Нового времени приняли его слова на веру.

Если в древности люди были столь далеки от понимания иероглифов, [29] В античный период существовали и другие сведения об иероглифическом письме. Так, например, Плутарх (I–II вв. н. э.) в трактате «Об Осирисе и Исиде» (§ 56) сообщает, что египетский алфавит состоял из 25 знаков. то как можно было их понять в более поздние времена, веками отделенные от Древнего Египта? Кое-кто не слишком ломал голову: например, итальянец Иоанн Больцани в 1556 году объяснил иероглифы «по интуиции» и видел в них преимущественно «символы языческих богов», француз Пьер Ланглуа считал их «прототипами гербов» западноевропейского дворянства. Ученый иезуит Афанасий Кирхер (1602–1680), знаток Египта и коптского языка (талантливый человек, создатель «теории микробов» и «волшебного фонаря»), в течение нескольких десятилетий изучал иероглифы. Метод Гораполлона он проиллюстрировал сотнями иероглифических надписей, скопированных с египетских храмов и римских обелисков. Одну группу знаков в овальной лямочке он, например, прочел и перевел так: «Милости божественного Осириса должны быть достигнуты путем священных обрядов и цепи Гениев, дабы могли быть приняты дары Нила». В действительности же это имя одного из фараонов XXVI династии Априеса (Уахибра).

История разгадки иероглифов — это перечень продержавшихся веками ошибок, одинаковую вину за которые несут как Гораполлон, так и ученые, некритически принявшие все, что он написал. Первый, кто пошел своим путем, был англичанин Уильям Уорбертон. В 1738 году он предположил, что иероглифы не просто картинки, а знаки со звуковыми соответствиями. Однако во всем остальном он ошибался, так же как и его современник француз Жозеф де Гинь, который установил «родство» между египетской и китайской письменностью и сделал из этого вывод, что египтяне некогда жили в Китае. Ошибались и противники Гиня, утверждавшие, что китайцы жили в Египте, и Генрих Шумахер, опубликовавший в 1754 году «Опыт объяснения темных и скрытых тайн иероглифических смысловых изображений», и многие другие, в том числе крупнейший ориенталист той поры Сильвестр де Саси, сразу же после похода Бонапарта в Египет провозгласивший: «Разгадка иероглифов? Это слишком запутанная и научно неразрешимая проблема!» Но в конце концов нашелся ученый, который разгадал загадку иероглифов. Это был Жан Франсуа Шампольон.