Александр Шевякин - Разгром советской державы. От оттепели до перестройки

Эти войны, в сравнении с предыдущими, имеют качественно новое содержание. Новая динамика борьбы так повлияла на характер войн, что задела сферы, которые ранее непосредственно в столкновении не участвовали — это совсем не значит, что глубокий тыл готов в любой момент превратиться в передовую, теперь это не так — он и есть передовая. «Теперь войны включают не только армии, сражающиеся между собой на обособленных театрах войны, не только генералов, но и государственных деятелей и народ; не только стратегию, но и политику; не только военную науку, но и дипломатию, экономику и общественные науки. Тотальный характер войны, все охватывающий, всюду проникающий характер современного столкновения, ведет к тому, что все большее значение приобретают невоенные стороны войны» [3.12. С. 153]. Новым является и то, что эти войны увеличивают пространственный размах до планетарного масштаба. Весь мир, включая и околоземное пространство, вовлечен в противостояние. Осознание этого отразилось в названии одного из американских документов: «Стратегическая концепция «Всеохватывающее господство».

Временные масштабы также необыкновенно велики. Так, «холодная война» зародилась году в 1945—1946-м (не будем уточнять здесь дату начала, хотя бы потому, что если для обычной войны началом можно считать переход границы, а окончанием — подписание мирного договора и т. п., то эти «войны» такого удобства лишены) и не прекращается до сих пор, хотя многие и многие задаются банальным вопросом: кончилась она или нет?! Хотите знать, спросите у жителей Югославии или Ирака. Спросите у руководства Китая, который поднял знамя, выпавшее из рук павшего Советского Союза.

Такие войны лежат где-то в диапазоне между политическим давлением обычного характера и войной в явном виде. Видимо, осознание наличия в современном обществе такого рода войн требует уточнения самой простой категории: «Мир как отсутствие войн», например, дифференциации такого рода: «Мир как отсутствие войны и мир как отсутствие процессов, подобных «перестройке»?

Именно фактор неявности этих войн (до поры, до времени), невидимости, необъявленности может являться ответом на вопрос: почему проиграли «перестроечную» войну. Потому что главный принцип в этих войнах — наступательность. Это подчеркивает, что первый успех, и причем значительный, может быть только за агрессором. Атак как русские агрессорами в конфликтах практически не были, то они просто обречены на первичное поражение. (Разумеется, и обычные войны, как правило, выигрываются за счет наступательных действий. Хотя могут быть и исключения — Германия в 1918 г. признала свое поражение тогда, когда ее войска на западе находились на территории Франции, а на востоке — в России, поскольку против кайзеровской Германии была проведена нетрадиционная война под названием «революция»). Сдержать такую «войну» на границе никогда не удается. И в такой войне реванш возможен только в полном объеме, здесь не как в обычной войне: сегодня вы у меня отобрали территорию — завтра я ее верну себе. Здесь отбирается практически все или ничего.

Об этой войне, как наиболее ощутимой и к тому же занимающей наибольший удельный вес среди других подвидов, соответственно и больше литературы. Мы не станем пересказывать ее содержание, а сосредоточим свое внимание на аналитических разработках и на том, что жертвами ее атак стало не только советское общество в целом. Сконцентрированное, безошибочное, высококачественное ее наступательное воздействие было предназначено и для управленческой элиты СССР. Были разработаны, апробированы и применены законы поведения информации при прохождении через сознание людей в сложной, динамично развивающейся, психически неоднородной (устойчивой и неустойчивой) социальной среде. Целью информационно-психологической войны было через явную — со стороны идеологического аппарата США — и через неявную — уже опосредованно со стороны непосвященной части советских СМИ — подмену понятий добиться доведения объектов воздействия до измененного состояния сознания, сужения интеллектуальной базы, встраивания в свой контур управления.

В целом, как это хорошо известно, «психологическая война» — это в широком смысле целенаправленное и планомерное использование политическими оппонентами пропаганды и других средств (дипломатических, военно-политических, экономических и т. п.) для прямого или косвенного воздействия на мнения, настроения, чувства и, в итоге, на поведение противника с целью заставить его действовать в нужных направлениях. На практике термин «психологическая война» чаще употребляется в более узком смысле: еще недавно он трактовался как совокупность идеологических диверсий империализма против стран социализма, как подрывная антикоммунистическая и антисоветская пропаганда, как метод идеологической борьбы против социализма. Аналогичным образом понятие «психологическая война» использовалось и в рамках конфронтационного мышления на Западе как совокупность приемов, применяемых «восточным блоком» для подрыва духовно-психологического единства сторонников западной демократии [54. С. 322].

Американцы занимались разработками в этой области со времен Второй мировой войны: «В 1943 году <���…> в уставном документе американской армии (наставление М33—5) впервые появилось понятие «психологическая война». Расшифровывалось оно так: «планомерное ведение пропаганды, главная цель которой заключается в том, чтобы влиять на взгляды, настроения, ориентацию войск и населения противника, населения нейтральных и союзных стран, с тем, чтобы содействовать государственным целям и задачам» [61. С. 74]. И естественно, свертывать это направление научных разработок после войны не торопились. Совсем наоборот, в 1948 г. СНБ США рекомендовал предпринять «огромные пропагандистские усилия» против СССР. Планированием зарубежной пропаганды стал заниматься специальный орган — Аппарат по связям с общественностью за рубежом. Из государственного бюджета ему было выделено в 1949 г. 31,2 миллионов долларов, в 1950 г. — 47,3 миллионов [61. С. 82].

В то время как США отрабатывали свои технологии, разворачивая их практическое применение, в СССР в этой сфере шло одностороннее разоружение, что заметно на таком конкретном примере, как закрытие Военного Института иностранных языков (ВИИЯ) ВС СССР, где на 4-м факультете обучали разложению войск и населения противника [3.13. С. 175]. (Насколько важен был этот факультет, можно судить по тому, что его слушатель Ю.И. Дроздов стал впоследствии начальником нелегальной разведки КГБ СССР.) Вполне понятно, что для нашего исследования, в контексте дальнейших событий, закрытие этого учебного заведения представляется исключительно важным. Последующая замена целого научного направления пропагандистскими акциями типа книжек небезызвестного генерал-полковника Д. Волкогонова, чрезвычайно значима — в стране перестал действовать коллектив специалистов, занятых в информационной войне. А в США разработали ряд технологий.