Александр Шевякин - Разгром советской державы. От оттепели до перестройки

После того как я первые дни в КГБ получил буквально горы всевозможных, как скоро выяснилось, во многом повторяющихся, сводок, как правило, дающих те сведения, которые уже прошли по средствам массовой информации, я понял прежде загадочное для меня поведение моего предшественника. Где бы ни находился Крючков (на сессии, на съезде, на заседании Совета Безопасности), всегда ему в чемодане приносили гору бумаг, и он сидел и спокойно читал, расписывая резолюции. Только сейчас я оценил этот по своему рациональный стиль.

<���…> Мыслить широкими политическими категориями разрешалось только на Старой площади, а роль КГБ сводилась в первую очередь к постановке первичных данных и реализации уже принятых решений» [7.30. С. 44–45].

При таких порядках в работе спасти систему от угроз было, конечно же, невозможно.

А как в этом отношении обстояло дело на Западе? Владимир Арсеньевич Рубанов, работавший аналитиком в одном из институтов КГБ (где от него избавились за то, что отстаивал свое мнение, после чего, кстати сказать, в 1988–1990 гг. он оказался под началом В.В. Бакатина— в бытность того министром внутренних дел, затем последовательно стал начальником Аналитического Управления КГБ (осенью 1991 г.) и, наконец, Заместителем Секретаря Совета Безопасности РФ), утверждал, что были «разработаны планы превращения Соединенных Штатов Америки в государство нового уровня. Так называемая инициатива Гора включает в себя решение проблемы профилактики «заболеваний» государства. Это болезни, которые связаны с процессами ее информатизации: организационный маразм, информационный склероз и финансовый тромбоз» [7.33. С. 419].

В то время к КГБ внимательно присматривалась корпорация РЭНД. Как заявляли лица, допущенные на главную кухню, где делалась политическая погода, «первое, что мы увидели, были публикации «Рэнд» о КГБ» [7.34. С. 14]. Видимо, речь, в том числе, может идти о книге Д. Эзраэля «КГБ в кремлевской политике». (Так как мы будем еще с ним встречаться по ходу повествования, то несколько слов о нем. Джереми Эзраэль (J.R. Azrael). Родился в 1935 г. Образование: бакалавр — Гарвардский университет (1956), магистр— там же (1959), доктор философии — там же (1961). В 1958–1959 гг. стажировался в МГУ (по обмену на А. Яковлева и О. Калугина). С 1961 г. — ассистент, доцент, профессор политических наук в Чикагском университете, председатель Комитета по изучению славянских стран университета, руководитель проекта «Сравнительный коммунизм». С 1983 г. — член Совета планирования государственного департамента. С 1985 г. — профессор политических наук в Центре изучения действий СССР за рубежом RAND Corporation и Калифорнийского университета, Директор RAND Corporation. Приезжал в СССР на рекогносцировку перед событиями августа 1991 г. Автор 5 книг (в т. ч. в соавторстве) по взаимосвязи внутренней и внешней политики СССР).

КГБ считывал информацию (терминология комитетчиков), уделяя больше внимания количественным показателям, которые, естественно, только росли и создавали радужную картину сплошных успехов, в ущерб качественным. Многие индикаторы, которые вполне могли регистрировать и учитывать картину угроз безопасности, не принимались во внимание. Информационные потоки спецслужб, в отличие от других государственных организаций и учреждений, никогда за всю их мировую историю не ограничивались пределами аппарата. Контрразведку всегда интересовало мнение масс. КГБ СССР, равно как и другие спецслужбы мира, это не только Лубянка, большие и малые «серые дома» — это еще и разведывательные позиции в интересующих структурах. Существенную изначальную роль играла агентура. От нее шла первичная информация, с которой потом и работали в различных подразделениях КГБ. В терминологии Ю.В. Андропова это звучало «от противника». Внутренняя агентура, по сведениям, полученным от информированных людей, насчитывала большой процент будущих «агентов влияния». При этом мы понимаем, что т. н. «инициативщики», по собственной воле ставшие агентами, — это в какой-то части пришедшие по заданию; подставленные же под вербовку могут оказаться и двойными агентами; и лишь совсем незначительное число могут оказаться искренними людьми, стремящимися помочь своей стране. Информаторы КГБ вели свою работу среди настоящих диссидентов, потом они поэтапно перехватили инициативу, заняли лидирующие позиции и объявили себя демократами.

Общий же список агентов КГБ и одновременно самых больших активистов «перестройки» насчитывает 2200 чел. В закрытых документах консультативного центра «Фонд эффективной политики» часто мелькают отрывочные сведения по персоналиям с указанием конкретной клички.

Двойной агент КГБ—ЦРУ — явление закономерное для истории мировых разведок, и здесь не было исключений: «Диссидентская деятельность не препятствовала им сотрудничать и с ЦРУ и с КГБ, нередко одновременно.

Деятельность интеллигенции «малого народа», диссидентов, агентов советских и зарубежных спецслужб переплеталась в немыслимые сочетания: еврейская диссидентка, жена А. Сахарова Е. Боннэр и поэт Е. Евтушенко сотрудничали с КГБ и вместе с тем были самыми шумными антисоветчиками» [53.Т. 2. С. 467].

Да, жизнь многих из этих деятелей «переплеталась в немыслимые сочетания».

«Кузницей кадров перестройки в КГБ, по-видимому, стал отдел по борьбе с сионизмом. Глубоко вникая в этот вопрос, изучающий его офицер не мог не понять, что он сам находится внутри этой структуры. Бросаясь к Андропову за разъяснением, он встречал его ироничный взгляд из-под очков и делал свой жизненный выбор. Тех, кто сопротивлялся — задвигали, тех, кто покорялся — возносили.

Вот почему Андропов <���…> фигура для левой прессы неприкосновенная.

Вот почему никогда не предававший КГБ Калугин на своих выступлениях говорит: «Не спешите осуждать Андропова. Его подлинная роль еще далеко не раскрыта» [7.35. С. 3].

…Предавший СССР, но «не предававший КГБ Калугин»… Что же это была за организация и какое отношение он имел к СССР?

Можно ли было бороться и победить в результате двойной (тройной) игры с существовавшим подпольем в СССР и в восточноевропейских странах? Опыт первых лет спецслужб Советского Союза утверждает, что можно. Тогда была проведена операция «Трест», в ходе которой в СССР была создана фиктивная организация, наполовину состоящая из реальных белогвардейских заговорщиков и наполовину из контрразведчиков. Эта организация была по сути громоотводом от реальных и потенциальных шпионов, террористов и диверсантов.

Конечно же, с тех пор навыки усложнились, и ЦРУ внимательно занималось идентификацией оппозиции, но даже тени желания «поиграть» с КГБ не наблюдалось. Наоборот. Пятая линия сама стала управляемой. Что там, в этой самой «пятке» (так пренебрежительно называли ее на сленге контрразведчиков) произошло, когда и как ее стали водить за нос «ведомые», сказать будет возможно лишь при наличии всех документов и свидетельских показаний. Но факт есть факт: именно их компания первой переметнулась на сторону демократов. Причем это было сделано гласно и открыто. Первыми «ласточками» стали полковник в отставке Я. Карпович, действующий подполковник А. Кичихин, бывший следователь УКГБ по Москве и Московской области, в том числе и по делам диссидентов, а с марта 1990 г. — депутат Моссовета от блока «Демроссия» Е. Савушкин. Впоследствии эту разновидность предательства мягко назвали волной отступничества (термин Е.М. Альбац) [1. С. 190].