Яков Голосовкер - Сказание о кентавре Хироне

- И ты, Телем, дыши. Знание любит дыхание: оно живое.

Длилась борьба в теле Хирона. И сперва казалось, что не уступит яд смерти огню солнца. Злобно шипел он в ране, клокоча и взрываясь; извергал пузыри и черную накипь. Не спекалось, не обугливалось бессмертное тело титана, как обычное тело, от огня. Невидимыми лучами и токами боролись в нем две силы. Но вот стала рана светлеть, и даже блеснул выше, на конской коже ноги, золотой радостный отблеск.

- Жжет? - спросил Телем.

- Жжет, но отрадно, - ответил Хирон. И глаза Кентавра и Киклопа встретились: оба знали, что боль нестерпима, но вытерпит Хирон и нестерпимое.

_ Они борются друг с другом, как день и ночь, - сказал Телем.

_ Но сумрак это или рассвет? - И вздохнул Хирон, опуская глаза к ране.

Отнял Телем солнечный глаз от ноги и стал им слегка водить по коже конского крупа кентавра, где бугры свивались узлами. Нежно погладил глаз кожу, не оставив на ней следа от ожога.

Сказал Телем:

- Пусть лучи поговорят там с лучами. Я их бросил навстречу друг другу: от ноги и от крупа.

Снова перенес он солнечный глаз на ногу Хирона, и казалось, будто забыл о Хироне Телем, - так углубился он мыслью в испытание тайны жизни и исцеления.

И вдруг впервые вырвался у Хирона стон.

Черной пеной брызнул яд из раны, и попали его брызги на человеческое тело кентавра и на золотую глыбу в руке Киклопа. Прикрыла она Телема от брызг! И там, куда попали брызги, мгновенно изъязвилась у Хирона кожа и, вскипая, вздулась черными пузырями. Так же и золото глыбы потускнело на том месте, куда попали брызги, и, словно под сверлом, изъязвилось.

- Отойди, Телем, - сказал Хирон. - Ты и сам можешь погибнуть от брызг. Яд сильнее. Посмотри на рану: там черный пожар.

И тогда отнял Телем от раны солнечный глаз.

Тускл был теперь глаз и кровав. И так же тускл и мрачен стал глаз на лбу врачевателя Телема.

- Глаз бессилен, - сказал Телем. - Яд сильнее, чем солнце.

Хирон только кивнул головой. Огромная рана на ноге еще больше взбухла и стала багровой досиня.

Лежал солнечный глаз на ладони Телема, и уже хотел было Телем спрятать его в изъязвленную половинку золотой глыбы-футляра. Но Хирон удержал его руку:

- Положи глаз во вторую половину глыбы золота. Эту брось в расщелину земли. Ее золото больное: оно отравлено.

Телем исполнил. Затем сел снова возле Хирона, но не говорил, а погрузился в глубокую думу. Не спасение, а страдание принес врачеватель Киклоп больному. И скорбел Телем, древний Киклоп. Знал: яд озлится после борьбы и еще сильнее будет мука и боль Хирона,

Оба слушали тишину.

Далеко-далеко где-то кто-то тяжко шагал.

Сказал Хирон:

- Я бессмертен. Ты знаешь исход?

- Знаю. Но ты - титан.

- Не слишком ли много - два бессмертных страдальца для одной земли: Прометей да еще Хирон?

- Он слабеет.

- Он будет силен.

И опять они услышали: далеко где-то кто-то тяжко шагал. Так шагать мог только Атлант.

- Ты последний Киклоп на земле? - спросил гостя Хирон.

- Нас было немного. Но многое мы, народ Киклопов, могли. Были мы, Одноглазы, - строители стен. Прозывались многорукими - хейрогастерами. Это мы для Персея воздвигали стены Микен. Не стало хейрогастеров. Всё боги Крониды - их дело. Напал Дионис-Вакх на Микены. С ним сразились киклопы, помогая Персею. Поразил их тирс Вакха опьяняющим силу безумием '. Были мы, Одноглазы, громобоями и метали некогда молнии: для игры - не для казни. Не стало и громобоев киклопов. Всё Крониды - их дело. Одолел нас хитростью Зевс. Отняли у нас молнии боги. Сами стали они молниевержцами. Громы отняли. Оставили нам молоты и показали подземные кузницы: "Куйте!" Стали мы подземными кузнецами. Под землею, п кузницах Лемноса, мы ковали молнии Крониду. Не могли не ковать ковачи. Дан нам молот. Что другое нам делать? Нас низвел он ласково под .землю.

Древле были мы, Одноглазы-Урании, солнцами на небе. Я последний из них - Ураний. Где другие, знает тартар.

Некогда все мы были благими Киклопами. Верно, слышал ты еще и о диких киклопах, пастухах-козодоях. Людоедами зовут их герои. Но такие же они людоеды, как лесные дикие кентавры. Та же их судьба, что и тех: одичалое горе-племя себе на гибель. Ненавистны им боги-Крониды. Нет меж нами и богами примирения.

И поник головой мудрый Киклоп-врачеватель.

- Куют, куют кузнецы-ковачи молнии Крониду. На кого куют они, слепые?

И снова среди наступившей тишины услышали они чей-то тяжкий шаг. Был он теперь еще тяжелее и ближе.

Прислушался Хирон. Сказал:

- Шаг Геракла.

И при звуке имени Геракла приподнялся было Телем с земли, и его глаз на лбу грозно вспыхнул. Но Хирон усадил гостя словами:

- Будь спокоен, Телем. Здесь он - друг. Безумие насылают на него боги, чтобы он истреблял титанов. Но сюда он не придет безумным. Стыд и скорбь ведут его ко мне.

Спросил Телем:

- Я видел трупы двух кентавров перед пещерой?

- Это он, - ответил Хирон. - Я остался один на Малее и Фолое. Истреблено титаново племя. Нет кентавров и на Пелионе. Но и лапитов ждет та же судьба. Все они падут от руки Геракла.

Тогда снова хотел приподняться Телем и сказал:

- Я стану у входа.

Но вторично усадил его учитель героев словами:

- Хирон уже ранен стрелой Геракла, и Кронидам не к чему снова безумить Геракла. Тяжкий шаг стих подле пещеры.

- Мне входить, Хирон? - спросил голос. И ответил Хирон:

- Входи, друг.

И вошел Геракл, безоружный, со склоненной головой. У входа бросил он дубину и шкуру. Но при виде Киклопа замер грозный полубог у порога: перед ним кто-то невиданный. С таким Геракл еще не боролся: не бог, не чудовище, не смертный. Спросил Геракл:

- Кто ты, бессмертный? Услышал в ответ:

- Я Телем - Киклоп.

Озирали они друг друга, как друг друга озирают Гора и Утес.

- Если ты пришел из недр земли, я скоро спущусь к тебе в недра и буду там твоим гостем, Телем. Так чту я гостя Хирона.

И Геракл-полубог сел возле Телема-Киклопа. Только тогда взглянул он на Хирона и вскочил с исступленным криком, ухватившись руками за голову, - он увидел рану на ноге и страшное тело кентавра:

- Это я, мои руки свершили! О, Геракл, ты - убийца Хирона!

И услышал голос:

- Нет, не ты.

Не с неба - с земли прозвучал этот голос. Не принял Хирон вину Геракла.

И тогда, глядя исподлобья на гостя-великана, чуть пригнув, словно для прыжка, плечи, Геракл глухо спросил:

-- Это он? Ответил Хирон:

-- Это Крониды.

Словно окаменелый стоял сын Зевса, Геракл, близ Киклопа-Телема и Хирона -- он, безумный убийца поневоле лучшего среди всех, кто живет на земле.

Пришла ночь. Заглянула мглистым взглядом в пещеру и смущенно подалась назад. В пещере был свет, хотя огонь в ней не горел. Грустным солнечным закатным светом освещал ее глаз Телема.

Не было слов. Только три сердца стучали: словно три колокола жизни будили тишину.