Яков Голосовкер - Сказания о Титанах

Так пусть же родится герой-избавитель, не знающий страха, и поразит чудовище. Прикажет время, и придет герой.

Высоко, над самым океаном, в пещере порфирной скалы укрылись сестры Горгоны. Там змеиное логово. Кругом мгла и мгла. Когда пурпур заката, угасая, бросает отсвет на камни, кажется, будто из меди скала. И, как сон, на мгновенье станет видна тогда вдали на водах океана чаша-челн Гелия и на нем колесница и его чудные кони. Еще дальше -- Пурпурный остров и голая скала одиноких Сирен. Бледный берег Эйи, где колдунья Кирка мерцает. И -Селены-Луны тусклый восход из вод океана. Отдаленное слышится пение: Геспериды в волшебном саду усыпляют дракона -- хранителя золотых яблок.

У края пещеры, лицом к океану, опершись на локти, смотрят сестры Горгоны неподвижным взглядом в неподвижный простор -- смотрят и спят. Висит холод безбрежно-далекий. Ничто не дрогнет.

Внизу, под скалой, Грайи, слепые старухи, охраняют сон Горгон.

Зловещ образ Грай. У Грай кожа -- что кость. Высушил холод их лебединое тело. Выбелил мрак их серебро седины. На троих один глаз. На троих один зуб драконий. Уронил для них Гелий из венца округлый солнечный камень -солнечный глаз.

Охраняют Грайи Горгон. Одна бодрствует, две другие дремлют. Та, что бодрствует, вставит солнечный камень в пустую глазницу и осветит мрак. Станет зрячей Грайя. Вставит в десны драконий зуб. Рот -- что клюв, зуб -что клык. Вытянет длинную шею и водит клювом и глазом по сторонам. Придет срок, разбудит старуха старуху, передаст Грайя Грайе свой глаз, свой зуб. Одна сторожит, две другие стоя дремлют.

Зловещ образ Грай. Страшен образ Горгон.

Обратила Паллада их волосы в змей. И когда раз в год вылетают Горгоны в мир живой жизни, тогда завывают змеи с постылым плачем и вихрями мечутся вокруг их головы.

Но страшнее змей глаза Медузы.

Как веселые грозы земли были прежде глаза титаниды. Но горе вошло ей в глаза. Удивились горю глаза, открылись широко, и окаменело в них горе. И все, чем полна кровь титанов: лютость правды титановой -- дикая вольность и гордость окаменели в том каменном горе. Кому посмотрит Медуза в глаза каменным взглядом, те глаза каменеют. И все живое тело превращается мгновенно в камень. Нестерпимым стал ее взор. Даже сестры Горгоны, Сфено и Эвриала, не смотрели в глаза Медузе.

Только раз в год вылетали Горгоны из логова в мир живой жизни. Это случилось в день священного брака Зевса и Геры.

И узнала Медуза при полете о грозной тайне своих каменных глаз. Где пролетала Медуза, там все, что живет и дышит, каменело: и люди, и звери, и птицы, и травы; даже воды застывали льдом под взором Горгоны. Возликовали сестры Горгоны. Выкрикнули боевой клич, устремили полет на Олимп: застынут боги Олимпа от взора Медузы.

Но завесой зарниц окружил Кронид высокий Олимп. Напрасно кружили Горгоны с горгоновым криком и завыванием змей. Как морские звезды, обжигали зарницы могучих дев, играя и рея, будили в девах Горгонах желание и трепет, незнакомый им прежде, в логове снов. Тогда взывали Горгоны к титанам. И на зов выходили дети Земли. Но чуть приблизятся к грозным девам, взглянет Медуза им в глаза -- и окаменеют титаны. Нет утехи Горгонам. А зарницы, играя, все обжигают. И стонущим ветром возвращались Горгоны к восходу зари в свое логово смерти и снов.

От Каменных гор каменной поступью пришла по земле молва о каменных царствах, выраставших на коже земли при грозном полете Горгон, и о страшном взоре Медузы. И все, что есть злого и лютого, наросло у молвы на Горгон. Говорили: "Вот выходит из тьмы преисподней Страшилище Ночи, старуха Горго: пожирает детей людоедка. Во рту у Горго клыки, ноги медные, кожа дракона, в поясе змеи".

Позабылось, что сестры Горгоны -- титаниды. Обратила молва сестер Горгон в подобие старухи Горго, в страшилище ночи, но с глазами Медузы.

И не знала сама бессмертная титанида, что вся сила ее могучего тела ушла в ее глаза. Стало смертным тело Медузы, и только одна голова осталась бессмертной. Знали об этом сестры Горгоны и Грайи и зорко охраняли Медузу.

Но знали об этом и боги. Тревожила безмятежных богов та страшная сила Медузы пред рожденьем гигантов, пред грядущими битвами с ними -- и всех больше Палладу. Овладеть хотела богиня глазами Медузы, чтобы носить взор Горгоны в своем боевом щите, как носит Кронид эгиду. И пылала ревнивым гневом: даже там, у крайней границы земли, где забвенье, вновь сильнее Паллады титанида.

Но сами боги не вступают в бой с отрешенными от живой жизни. Породили боги племя героев-полубогов. Пусть сразятся полубоги-герои с отрешенными.

И задумалась Паллада. Устремила мысль в мир: кто будет Горгоноубийцей? Кто добудет ей голову Медузы?

ЧАСТЬ II. СКАЗАНИЕ О СЫНЕ ЗОЛОТОГО ДОЖДЯ

У ветров много ушей: все слышат. У солнца много глаз: все видят. Разнесли Ветры, дети Эола, по знойной Либии весть.

Шепчут травы пескам, шепчут пески камням, шепчут камни ключам: "Идет сын Золотого Дождя от Красных морей. Ищет Поле Горгон".

Встревожились нереиды, дочери правдолюбивого морского старца Нерея: "У озера Тритона, что близ пределов Атлантовых, у края земли, сама Паллада явилась. Там родил ее Зевс".

Знают нереиды: в подземелье медной башни к смертной Данае золотым, дождем проник Зевс. Знать, титанова племени Даная, раз попала в медную башню. Зачала Даная и родила Персея, полубога-героя -- сына Золотого Дождя. Вот он вырос и идет от Красных морей.

Знают нереиды: ждал Кронид сына титанова племени, избавителя от титановых подземных козней. Хочет вконец истребить титанов титанами.

Заключили смертную Данаю с младенцем в деревянный ларь и бросили в море. Долго носило ларь по волнам, и прибили его нереиды, забавляясь диковинкой, к берегу острова Серафа. Раскрылся ларь, вышли на берег Даная с Персеем. Вот и стал полубогом младенец, бесстрашным героем.

Задумала Паллада грозное дело. Открыты ей тайные думы Кронида. Свою прихоть творит -- его волю вершит. Подсказала Персею желание избавить мир от злого чудовища, чей взор обращает все живое в камень,-- отсечь голову Горгоне Медузе. Ведет тайно бог Гермий героя. Один Гермий не гнушается мира теней. Меж богами и титанами посредник -- бог обманов земных. Вот и сам он, вестник Олимпа, летит к нереидам.

Воззвал к нереидам Гермий:

-- Вы, игралище правды[16], титаниды морей, что есть выше, чем вольность в покорстве? Чем покорнее волна, тем вольнее, чем солонее слеза, тем слаще для правдолюбивого сердца. Или соль моря вам не сладка? Вольно играете вы на волнах, но над вами воля Кронида. По правую руку Кронида Дика-Правда сидит. Что вам говорю, то она говорит. Встретьте героя. Что испросит, исполните. Правда мира в силе богов.

Закрылись валами нереиды. Закутались в пену.