Яков Голосовкер - Сказания о Титанах

И вонзила богиня копье в землю.

-- Но ты -- за тот дар прозрения сына отдашь мне половину своего бессмертия титаниды. Знай, не дается даром смертным прозрение. Ты молила меня голосом матери, упрекнула нас, богов Олимпа. Уранида ты -- а я от

Кронидов. Говори: отдаешь ли ты, мать, половину своего бессмертия за прозрение слепого сына? И ответила сквозь слезы Харикло:

-- Отдаю.

Засмеялась Дева-Воительница, издала победный клик Кронидов, трижды ударила копьем оземь, сказала:

-- Встань, Харикло. Посмотри на себя в озеро Радости. Станет оно теперь озером Печали.

И исчезла Афина в небе.

Подошла Харикло к озеру. Видит -- опрокинулась в озеро вверх ногами не нимфа, а опрокинулись четыре копыта. У копыт высокие конские ноги. На ногах -- конское туловище. Нагнулась Харикло к воде и тотчас увидела вновь себя, да только до пояса: приросла она к конской груди белой кобылицы, там, где обычно у лошади поднимается шея. В кентавра обратила Афина нимфу.

И осталось ее человеческое тело бессмертным, но ее конское тело было смертным.

О, как обняла тогда мать Харикло обеспамятевшего сына ТиресияКак приподняла его с земли и унесла в пещеру на гору Хирона -- на Пелион!

...Вспоминала старая Харикло.

Вспоминала, как нашел ее потом кентавр Хирон, как ушла она к нему, к сыну Крона, в пещеру. И тогда казалась она себе вечно юной, как прежде.

Но ушли года и пришли годы. Стало смертное тело кобылицы бороться за жизнь с бессмертным телом нимфы.

Вздох за вздох, частицу за частицей отдавало тело титаниды свою силу жизни конскому телу. И вот уравнялись их силы живой жизни, и начала сила бессмертия иссякать.

Долго боролся чудный врачеватель Хирон со смертью в Харикло -- за живую жизнь в ее теле с жизнью мертвой. И все же стала нимфа и стареть, и хиреть.

Пришел час. У порога пещеры Хирона умирала старая Харикло. А Гелий-Солнце, древний друг, все тот же.

Много лекарственных трав и кореньев приносил ей Хирон из лесов, и не раз чудесный врачеватель возвращал умирающую к жизни. Готовила Харикло целебные зелья и вливала в зелье ту каплю амброзии, которую, что ни утро, доставляла в зобе бессмертному кентавру голубка из сада Гесперид. Нарушая запреты богов Кронидов, смертной Харикло отдавал ту каплю Хирон, а сам питался нектаром цветов, даром нимф луговых Пелиона. Амброзийное благоуханье наполняло пещеру. Но не помогли ни травы, ни амброзийные зелья.

Еще долго бродила Харикло по заповедным местам в горах, ковыляя на распухших конских ногах, в поисках чудодейного Прометеева корня с алым цветком. Говорили, будто вырастал тот цветок из капель крови титана Прометея, что сочилась из его растерзанной раны и падала с высоты к подножию скалы Кавказа. Копала Харикло расщепленным копытом землю, нюхала ее, долго втягивая воздух, но не нашла Харикло чудодейного корня. Тогда вернулась старая к пещере на Пелионе, опустилась конским телом на кучу сухих листьев и мха у ее входа, прислонилась человеческим телом к гранитному косяку и ушла глазами в далекие леса и горы. Там вдали гора Осса, у моря. А за нею не то облака грядами, не то снеговые холмы Олимпа.

Зуд и дрожь в ее старом конском теле. Медленно подняла было Харикло заднюю ногу, чтобы почесать копытом зудевшее место на распухшем брюхе, но передумала и, с трудом изогнувшись в пояснице, почесала человеческой рукой.

Сказание о юных великанах Алоадах

Смотрит Харикло на Оссу и Олимп. Встает перед нею далекое былое.

Помнит, помнит она, как некогда юные братья, великаны Алоады, От и Эфиальт, захотели взойти на небо и сбросить с неба на землю Кронидов.

Как два солнца, были красивы Алоады. То-то приходился им отцом солнечный титан Алоэй и матерью -- прекрасная Афимедейя. Титанами были Алоады, да еще какими титанами!

Когда, бывало, ввечеру, станут братья плечом к плечу на вершине Пелиона, казалось, две огромные звезды скатились с неба на землю, чтобы удивить ее красотой.

Так стояли однажды красавцы Алоады на вершине Пелиона. И вдруг пронеслась мимо них вслед за ланью Артемида-Охотница. Увидели ее братья великаны и уже забыть не могли. Стали они за нею гоняться. Не поймать им ее, быструю, на земле. А богиня все проносится мимо, словно дразнит, и манит, и играет с мальчиками-великанами.

И не знали сперва солнечные мальчики Алоады, что, скрываясь за исполином-кедром, смотрит сверху на эту игру юный Солнцебог Аполлон с золотым луком в руке. Неспроста дразнит солнечных братьев сестра Солнцебога Артемида, неспроста охотится за ланью близ титанов.

Не терпит Аполлон, Солнцебог, соперников -- Гелиадов. Говорил он на Олимпе богам:

-- О, высокомерны от мощи Алоады! Слишком дерзко сияет их красота. Затмить хотят своей красотой красоту Кронидов. Богоборцы они. И забавы их великанские -- не просто забавы. Отомстить хотят нам за гибель их отца, Алоэя. Скоро, скоро зазвенит моя тетива! Скоро, скоро запоет моя золотая стрела!

Говорил От Эфиальту:

-- Небесный лазутчик затаился за деревом. Стрел у кего полный колчан. Что-то он задумал недоброе. Отвечал Эфиальт Оту:

-- Что ж! Разве наши стрелы -- не стрелы? Разве наши руки -- не руки? Не в обычае титанов таиться за стволами и облаками. Взойдем открыто на небо. Пусть попомнят Крониды братьев Алоадов! Пусть уступят нам Артемиду. Высоко над Олимпом небо. Навалим гору на гору. Взгромоздим Оссу на Олимп. А на Оссу поставим Пелион. И шагнем по ним на небо Кронидов. Или будем мы, титаны, богами, или сбросим богов с неба на землю. Свергли же молнии Зевса солнечного Алоэя в тартар! Будет рад нам титан Гелий на высоком небе. Одна у нас с ним титанова правда.

И сказал Эфиальту От:

-- Что ж, возьмемся, Эфиальт, за Оссу. Позабавимся сегодня горами.

А богиня Артемида-Охотница все мелькает перед братьями, все дразнит мальчиков-великанов, уводит у них из-под носа золоторогую лань. "Погоди же,-- подумали Алоады,-- похитим мы тебя с неба вместе с твоим лунным гребешком!"

Стали братья Алоады по обе стороны Оссы, обхватили ее руками великанов, уперлись пятами в подошву соседних гор, напрягли всю свою титанову силу и оторвали Оссу от почвы.

Застонала Гея-Земля.

Услышали тот стон и звери, и птицы, и травы, и малые твари. Не услышали его только мальчики-великаны: приподняли гору и держат. И казалось издалека, будто две малые горы с двух сторон подпирают одну большую гору. Еще выше приподняли Алоады Оссу и стали ее валить на

Олимп, чтобы потом взгромоздить еще Пелион на Оссу и взобраться по ним на небо.

Загрохотало на вершине Олимпа. Не слышат грозного грохота мальчики-великаны.

Качается Осса в их руках. Выбегают опаленные звери из лесов -- львы, медведи, вепри, рыси, олени. Проносятся дикие табуны кентавров, мечутся с ревом и воплем по полянам и луговинам. Шарахаются от них зеленые Магнезийские кобылицы. Взмыла тьма птиц над горой. Реки и ручьи ринулись водопадами в пропасти, и падают, с грохотом срываясь, камни-утесы.