Жюст Руа - История рыцарства

Но довольно об этих странных обетах и сумасбродных предприятиях, которые представляют рыцарство достойным осмеяния и которые способствовали его упадку.

Перейдем к обетам священным, возвышенным, бывшим в обычаях рыцарства.

Если любовь к славе поддерживала между рыцарями чувство чести, мужество, любезность и дружбу, то эта любовь к славе была необходима для союза стольких героев; а иначе соперничество было бы источником раздоров. Такой союз основан был на взаимном уважении и доверии; он назывался товариществом или братством по оружию. Рыцари, совершившие одни и те же походы, делившие одни и те же опасности, всем сердцем привязывались друг к другу.

Братство по оружию возникало весьма разнообразно. Некоторые, как уже замечено, пили из одного и кубка свою смешанную кровь.

Другие товарищи по оружию знаменовали взаимные клятвы священными обрядами; чтобы более сдружиться, они целовали блюдце ( la paix [63] Так называется у католиков то блюдце, которое священник дает целовать, когда приносят дары. ), иногда приобщались в одно и то же время, деля между собой священную облатку.

Когда государи были в согласии, братство по оружию существовало и между разноплеменными рыцарями, но когда государи объявляли войну, то это расстраивало такое братство. За исключением этого случая, узы братства были тверже всех прочих. Братья по оружию, как бы члены одного семейства, носили одинаковые вооружение и платье. Обязательство помогать друг другу в рыцарских предприятиях и никогда не разлучаться ставило рыцарей в необходимость начинать предприятие сообща.

В истории Бертрана Дюгесклена есть указание, каким образом расходились братья по оружию.

Дюгесклен вел войско в Испанию по повелению Карла для поддержания притязаний Генриха Транстамара на кастильскую корону, которую Петр Жестокий опозорил своими преступлениями. Вскоре, благодаря помощи этих неустрашимых, но не приученных к дисциплине воинов, Генрих был коронован в Бургосе, а Петр Жестокий вынужденный обратиться в бегство, стал умолять о помощи принца валисского Эдуарда. Эдуард, недовольный тем, что Кастилия досталась союзнику Франции, решился возвести на престол убийцу Бланки Бурбонской. Все английские подданные, товарищи Дюгесклена, явились к нему проститься и говорили: «Любезный sire, мы обязаны уехать, ибо государь наш призывает; если бы не это, ничто не могло бы разлучить нас, но клянемся св. Георгием, мы будем всегда друзьями, даже сражаясь».

Английский рыцарь Гю де Карвале (Hue de Carvalai), брат по оружию Дюгесклену, обнял его и сказал: «Милый sire, мы жили вместе дружно, как прилично благородным людям; я всегда свободно распоряжался вашим добром и брал из общей кассы, в которую мы складывали нашу военную добычу и дары государей, сколько хотели. Никогда мы не думали о разделе, но так как я полагаю, что я вам много должен, то сочтемся теперь».

На это Бертран отвечал: «Это только речи, и никогда не думаю об этом расчете, и не знаю, вы ли мне должны, или я вам должен; будем квиты и останемся добрыми друзьями, потому что настает грустная и прискорбная разлука. Во всяком случае вы поступаете благоразумно, исполняя волю вашего государя; так должен поступать всякий честный человек. Честность породила нашу любовь, и да останется она честной, ибо лучше быть доблестными врагами, чем бесчестными друзьями». [64] Marchangy, Tristan Ie Voyageur, t. III.

Права и преимущества старого рыцарства . Право покрывать ратных коней длинной тафтяной или из другой легкой материи попоной составляло одно из преимуществ рыцарского звания; попона доходила до копыт и украшалась гербами. Рыцари пользовались исключительным правом употреблять свои собственные печати, на которых они были изображены верхом, с поднятым мечом. Вместе с рыцарями погребали их золоченые шпоры. Когда им жаловали титулы monsieur, monseigneurи messire, то жен их величали madame; жены же оруженосцев величались mademoiselle.

Рыцари-владельцы в известных случаях, особенно для приема государя или его старшего сына, имели право требовать от своих подданных и вассалов денежного пособия. Они требовали его при заключении браков их дочерей, при уплате выкупа из плена, при отъезде за границу.

Рыцарство было в таком почете, что новопожалованным в это звание в старину выдавались деньги на предстоявшие расходы; государи назначали ежегодный оклад на содержание тем рыцарям, которых принимали на службу.

Но если со званием рыцаря сопряжены были такие почести и преимущества, то ничего не было ужаснее и торжественнее разжалования того, кто это заслуживал.

Разжалование и взыскания . Когда рыцарь оказывался виновным в измене, вероломстве или в другом каком-либо преступлении, которое влекло за собой разжалование и смертную казнь или изгнание, тогда без отговорок собирались двадцать или тридцать рыцарей или оруженосцев и в присутствии их обвиняли преступного рыцаря в предательстве, коварстве, вероломстве или в другом каком-либо важном и ужасном преступлении. Этот созыв производился герольдмейстером или герольдом. Он объяснял дело, излагал подробности и называл свидетелей.

Созванные на судилище рыцари совещались и, если обвиненный был осужден на смерть или изгнание, то в приговоре говорилось, что он прежде будет разжалован.

Для приведения такого приговора в исполнение строили на площади два помоста или эшафота; на одном заседали рыцари и оруженосцы и суды вместе с герольдмейстерами, герольдами и их помощниками; на другой взводили осужденного рыцаря в полном вооружении, ставили его лицом к судьям, а перед ним воздвигали столб, на который вешали его опрокинутый щит. Справа и слева обвиненного садились в полном облачении двенадцать священников. Многочисленная толпа присутствовала при этой печальной церемонии, которая тем более возбуждала любопытство народа, всегда жадного до зрелищ, что она бывала реже других. Когда все было готово, герольды читали во всеуслышание приговор судей. Затем священники начинали петь похоронные псалмы; после каждого псалма наставало молчание: с осужденного постепенно снимали доспех за доспехом, начиная со шлема, пока совсем не обезоружат. Каждый раз при этом герольды громко восклицали: «Это шлем, это цепь, это меч и т. д. коварного и вероломного рыцаря!» Полукафтанье (lа cotte d'armes) разрывали в лоскуты. Разжалование оканчивалось тем, что щит раздробляли молотом на три части.

Потом священники вставали и над головой рыцаря пели 108 псалом Давида, в котором, между прочим, заключается следующее: