Рустан Рахманалиев - Империя тюрков. Великая цивилизация

Контакты между этими мирами сразу же оказываются настолько интенсивными, что на «осторожное» знакомство времени не хватает. Иначе говоря, в общение друг с другом вошли практически не готовые к взаимопониманию «собеседники».

Система организации власти у гуннов существенно отличалась от схем, привычных для европейских варваров. Управление у гуннов было, судя по всему, организовано не столько личным примером или контролем со стороны вождя-воина (как у римского императора или германского короля), сколько через посредство узкого круга приближенных к правителю лиц. Эти лица были организованы в какое-то подобие бюрократического аппарата и формально выполняли лишь хозяйственные задачи по организации быта властителя.

Вполне вероятно, в начале такая форма осуществления власти не вызывала у воинственной германской знати ничего, кроме презрения – презрения к трусости (т. е. невоинственности). Но в последней четверти IV в. последовали неожиданные и труднообъяснимые для традиционного германского сознания события – разгром готов Германариха и установление всевластия гуннских владык. Германская знать была поставлена перед необходимостью пересмотреть свое отношение к гуннской системе власти, тем более что вскоре многие германские вожди вошли в состав элиты нового политического образования – остгот Валамир, гепид Ардарих. К тому же это новое политическое образование оказалось способным не только подчинить практически все германские народы за пределами Римской империи, но и обложить данью обе части империи – Западную и Восточную. Новая жизнь создала новые вкусы, и новые ценности постепенно вошли в германскую политическую культуру.

К началу четырехсотых годов покорность аланов, остготов и исход вестготов сделали гуннов хозяевами всей зоны равнин от Урала до Карпат. Гунны, преодолев карпатские перевалы и пройдя по Валахской равнине, оккупировали Венгерскую равнину, где сделали своими подданными гепидов и вышли на правый берег Дуная.

Очевидно, в это время гунны разделились на три орды во главе с тремя предводителями, тремя братьями – Роасом, Октаром и Мундзуком. Три брата стали повелителями гуннов и правили с 425 по 434 г. В этом окружении и вырос один из величайших вождей всех времен и народов – Аттила (ок. 395–453 гг.), король гуннов.

Сотворение мифа об Аттиле началось еще в древности, с успехом продолжилось в Средние века и, похоже, не завершилось по сей день, с той лишь разницей, что современное мифотворчество выступает в виде гипотез, с большей или меньшей основательностью претендующих на научность. Исторический же Аттила малоизвестен читателям, хотя о нем и дошло до наших дней больше свидетельств современников, чем о многих исторических персонажах той эпохи.

Итак, родился Аттила где-то в долине Дуная примерно в 395 г. Будучи сыном вождя Мундзука, Аттила знал своих предков на тридцать поколений. Именно его род сохранял целостность родословной основной орды и явно тюркские черты.

Научившись ездить верхом сначала на овце, Аттила затем освоил верховую езду в совершенстве и виртуозно владел луком, пикой, арканом, мечом и кнутом – традиционным оружием своего народа, обязательным для высокородных юношей. Свою гордыню и силу он частенько выставлял напоказ, затевая рискованные охотничьи вылазки, где ловил волков и медведей сетями, а после выпускал им кишки в рукопашной, вооружившись одним лишь коротким кинжалом.

Смерть отца, вождя Мундзука, до срока оборвала крепкие узы и добрые отношения с сыном, когда тот был еще отроком. Впоследствии Аттиле довелось пострадать от злобных милостей собственных дядюшек, а особенно – наследника престола по имени Роас.

Главная ставка гуннских вождей в начале V в. находилась в степях Причерноморья. Туда направлялись византийские посольства до 412 г. Однако переселение гуннов на берега Дуная шло неуклонно: венгерская пушта (степь) напоминала им заволжскую родину, которую к V в. гунны покинули.

Из трех братьев Роас был самым хитрым и осторожным правителем. Когда в 430 г. гунны достигли Рейна, он попытался наладить с Римом дипломатические контакты и даже давал империи свои войска для подавления багаудов в Галлии.

Поскольку война была средством существования гуннов, они сражались постоянно, как за себя, так и за тех, кто пожелал их нанять. В первом случае надо было награбить как можно больше, во втором – продаться как можно дороже. Для этих наемников политические предпочтения не играли никакой роли. Кочевая жизнь не способствовала ни развитию сельского хозяйства, ни освоению ремесел. Грабеж, наемничество были их единственными источниками дохода и любимыми занятиями, которые они всегда старались совмещать.

Открыто выступив против решения Роаса отдать орду на службу чужеземцам, которых гунны, по мнению Аттилы, могли бы без труда разгромить, Аттила тем самым изменил свою юношескую биографию.

Дабы убрать с глаз долой Аттилу, Роас направил его в качестве заложника в Рим, ко двору Гонория. В обмен же, во исполнение уговора, римляне отправили в улус Роаса юношу по имени Аэций. Роас старался поддерживать максимально корректные отношения с Гонорием, императором Западной Римской империи. Искусно воздействуя из Рима на другие нации, империя прибегала к практике обмена малолетними заложниками, чтобы усилить контроль над странами, которые она хотела завлечь в неволю. Проще говоря, империя отправляла одного из своих подданных к чужакам, а те в ответ посылали одного из своих знатных отроков, дабы тот жил и учился в Риме при дворе императора.

Этот хитроумный подход являет собой мастерский образчик искусства диверсионно-подрывной дипломатии. Юные шпионы империи внедрялись в страны, удостоенные сей чести, на высших уровнях их иерархии. Стоило молодому римлянину оказаться при дворе чужой державы, как он начинал слать в империю донесения с жизненно важной для политики и войны информацией, одновременно на собственном опыте постигая обычаи, этикет и традиции хозяев. Эта двоякая стратегия заодно давала империи возможность перекроить заложников, посланных к ее двору, на свой лад. Приучение их к роскоши помогало влиять на политику и культуру менее цивилизованных наций, когда повзрослевшие заложники возвращались в родные края.

Одним словом, Роас с радостью ухватился за возможность воспользоваться римской практикой, чтобы сбыть с рук молодого смутьяна. Роас считал, что имперская выучка наверняка обуздает бешеный норов Аттилы, сделав его более покладистым членом царской династии гуннов.

При дворе Гонория Аттила увидел роскошь, разврат, пороки и интриги. С ним обходились как с юным принцем, каким он в сущности и был и каким его воспринимали эти «римляне», все больше полагавшиеся на «суверенных» варваров в деле защиты и укрепления столь обветшавшей империи.