Никита Ломагин - Неизвестная блокада

Воспоминания (фонд 4000 в ЦГАИПД СПб и отдел рукописей РНБ) жителей блокадного Ленинграда, написанные после войны, также представляют большой интерес. Они необходимы для проверки информации, получаемой из других источников. При этом следует учитывать время, а также то, когда и кем написаны воспоминания, поскольку при всем стремлении их авторов к объективности, они не могли не стремиться соответствовать господствовавшим в тот период ценностям. Воспоминания носили подчас коньюнктурный характер.

До недавнего времени зарубежные историки, занимающиеся историей блокады, опирались в основном на немецкие трофейные документы, находящиеся в Национальном архиве США в Мэриленде. Однако ресурс этого комплекса материалов исчерпан далеко не полностью. Лишь Л. Гуре использовал в своей книге широкий перечень разнообразных немецких архивных материалов — сводки центрального аппарата СД о положении в Ленинграде, советские трофейные документы 36, материалы допросов советских перебежчиков и военнопленных, воспоминания немецких офицеров и солдат, находившихся в непосредственной близости к осажденному городу. Вместе с тем, документы такого специфического ведомства, как СД, требуют всестороннего анализа и тщательной проверки, сопоставления с другими источниками, прежде всего советскими. Только привлечение архивных материалов спецслужб обеих сторон по интересующему нас вопросу, а также разнообразных документов из военных и партийных архивов позволяет воссоздать более или менее объективную картину истории блокады.

Методология исследования: война и настроения

Выявление источников является необходимым, но недостаточным условием решения поставленной научной задачи. Другой важнейшей предпосылкой является выбор соответствующих методов проведения исследования. В связи с этим представляются важными следующие моменты. Мы исходим из того, что войны традиционно оказывали большое влияние на общество в целом и приводили подчас к серьезным социально-политическим последствиям, создавали предпосылки для глубоких сдвигов в сознании людей. В нашем случае речь идет о влиянии тотальной войны на авторитарное общество, о воздействии самого мощного внешнего фактора — войны — на настроения и поведение всего населения Ленинграда. При этом сам масштаб события позволяет рассматривать эволюцию настроений горожан и защитников города как срез всего общества, находившегося в условиях войны.

Принимая во внимание характер войны с нацистской Германией и тяжесть страданий, выпавших на долю ленинградцев и защитников города, естественным было бы сделать предположение о роли войны как мощнейшего фактора революционизирования масс. В связи с этим описание нарастания протеста в условиях кризиса представляет особый научный интерес. Каковы были формы проявления протеста, его характер и масштабы, динамика изменения негативных настроений, их носители и т. д.? Можно ли выделить особенности негативных настроений у мужской и женской части общества (терпимость, меньший радикализм, неполитический характер протеста, «экономизм»)?

С исследовательской точки зрения очевидно непродуктивным было бы следование сложившемуся в отечественной историографии стереотипу относительно «морально-политического единства» советского общества накануне войны с Германией, явившегося важнейшим фактором победы. Ни в коей мере не ставя под сомнение патриотизм подавляющего большинства населения, отметим все же, что общность интересов советских людей (в том числе и ленинградцев) не была некоей данностью, действовавшей как стихийная сила, а складывалась и до, и в ходе войны под воздействием множества факторов.

Мы исходим из диалектической взаимосвязи бытия и сознания и того, что бытие советских людей в предвоенные годы было связано, в том числе, с принуждением и социально-экономическим неблагополучием (репрессии, антирабочее законодательство), которые усилились в ходе войны в результате голода и потерь родных и близких. История битвы за Ленинград и документы УНКВД свидетельствуют о том, что «революционизирование» населения Ленинграда в период блокады трижды начиналось почти «с чистого листа». В первый раз это произошло сразу после начала войны, когда обнаружился общий патриотический подъем и готовность защищать родину (в отношении этого периода имеются статистические материалы политорганов, военных трибуналов), во второй — перед началом блокады, когда почти весь «контрреволюционный» и потенциально «опасный элемент» был вывезен за пределы города, и в третий раз — после завершения эвакуации летом 1942 г., когда все, кто хотел покинуть город, могли это сделать и в городе практически не осталось лиц, не веривших в возможность выстоять еще одну блокадную зиму и победить.

Метод историзма предполагает рассмотрение изучаемого явления в развитии, в динамике и, следовательно, делает необходимым обращение к тому, что представлял собой habitus ленинградцев накануне войны. Исследуя публикуемые материалы, мы должны принимать во внимание как специфику тех ведомств, в стенах которых они создавались, так и сознавать известные ограничения метода контент-анализа, который лучше иных подходит для работы с такими источниками, как спецсообщения УНКВД и политдонесения партийно-политических органов. Каким образом нам следует использовать эти источники? Гидденс и Витгенштейн отмечали, что языку принадлежит фундаментальная роль в объяснении социальной жизни, что использование языка (а материалы спецсообщений УНКВД состоят из краткого аналитического введения и многочисленных примеров высказываний и выдержек из писем) — это уже использование концепций. То, что авторы приводимых в материалах органов государственной безопасности высказываний думали о войне, блокаде, немцах, союзниках, голоде, местной и центральной власти, текущем моменте, зависело от их концептуального аппарата, имеющегося для восприятия окружающей действительности. Люди не могли описать мир вне их восприятия, а только с помощью слов, которые были в их лексиконе. Формула — «пределы моего языка — это пределы моего мира» 37— одна из основ нашей работы.

Оценивая настроения населения, особенно случаи, когда речь идет о перерастании недовольства в какие-либо асоциальные или антигосударственные действия, необходимо использовать уже отработанную методологию выявления стадий «революционизирования» масс 38. В целом также представляется важным проводить данное исследование в контексте общей дискуссии о сущности сталинизма, ведущейся между сторонниками модели тоталитаризма и представителями школы «Анналов», и использовать сравнительно-исторический методдля выявления общего и особенного в развитии нацистской Германии и СССР в 30—40-е годы.