Маремьяна Голубкова - Мать Печора (Трилогия)

Первый раз в жизни сходила я тогда в настоящий театр. До этого я видела только ребячьи постановки. Первый раз в жизни я и кино тогда увидела. Показывали картину "Пугачев". Тут мне больше театра понравилось, только тяжко было смотреть на его мученья. Пугачев с народом войной пошел на дворян-помещиков, народных кровососов. За народ и голову свою вольную на плахе сложил.

Насмотрелась я в нашем городе улиц широких, домов высоких, новых больниц и школ. И все это поставлено в нашу пору на пустом месте, строено силой большевистской.

И решила я рассказать про Нарьян-Мар в сказе.

Вот я и начала с Белощелья:

Те места мы знали-вызнали,

К океану-морю ходючи,

Бечевою лодку тянучи...

Уж мы клади тут перекладывали,

На себе лодки перетягивали,

На желтом песку ноги вывертывали,

Себе веслами руки мозолили,

Бечевой себе плечи кровавили...

А теперь

Посередке тундры Большой Земли

Не пыль в поле подымается,

Нарьян-Мар чудный город разрастается.

Разостроился нов-хорош город

Добрым людям на дивованье...

Из Москвы идет в Нарьян-Мар-город

Путь-дорожечка прямоезжая,

Прямоезжая да прямолетная.

Что по этой-то путь-дорожечке

Приезжают к нам люди ученые,

Прилетают к нам смелы соколы,

Смелы соколы да наши летчики.

Что из наших далеких краев,

Из далеких краев, из больших городов

Приплывают к нам в Нарьян-Мар-город

Богатые корабли черненые.

И знают все от старого до малого,

Что стоит на Печоре Нарьян-Мар-город...

Погостила я в Нарьян-Маре чуть не месяц, а потом поехала в Голубково.

Дорога из Нарьян-Мара ведет лугами, озерами, наволоками. Вечером отъедешь от города, оглянешься - позади огни электрические над тундрой, как звезды, сверкают.

А рядом с городом сполохи в небе играют, по небу столбами перебегают. И столбы те разного цвета: то зеленые, то желтые, то красные, то совсем белые. У нас по сполохам примечают погоду: белые - к морозу, красные - к теплу, а разных цветов - к снежной погоде.

Красивый у сполохов свет: то рядами столбы светлистые выстроятся и бегают друг за дружкой; то выше они подымутся, то ниже опустятся; то шире сполохи раздернет, как цветную завесу, то закроет, задернет, ровно их и не было; то, как девки, бегают да играют, пляшут да кружатся в разнарядных да в разноцветных сарафанах. Любо на них смотреть. Старики раньше бранились, не велели смотреть на сполохи, боялись их.

А тут еще и от города электрические лучи отливаются, прямо в небо упираются, со сполохами спорят, кто кого переиграет, как малые ребята. А свет да день придут - и все потеряется, как растает.

Ночами свет от города и лесозавода далеко видно, всю дорогу светит. Когда погода ясная, чистая, огни с лесозавода у нас в Голубкове видны. И ко мне в окна городской свет попадает. И так близко кажется, что думаешь тут и есть, на колхозные луга город пришел.

Город наш всю тундру красит. И по всей тундре за сотни километров на Югорский Шар, в Амдерму, Варандей, Тобседу, на Индигу, на Канин нос наш город светом, как росой, кропит. Любой день из Нарьян-Мара в тундру люди едут: экспедиции, учителя, доктора, оленьи фельдшера и всякие специалисты. Помогают они ненцам наукой да грамотой, жизнь им устраивают да ухорашивают.

И вот в Амдерме свой город у рудников растет. В Тобседе культбаза красуется, ребятишки ненецкие в интернате на всем готовом живут и в школе учатся. До революции у нас по всему округу всего только пять школ было при церквах по два да по три класса, а теперь больше сорока школ, много десятилеток, совпартшкола, педагогическое и медицинское училища. Школы, как грибы, разрослись да как цветы расцвели.

На Индиге завод из рыбы, оленины да куроптя консервы готовит. Такой же завод и на Шойне в Канино-Тиманском районе на полном ходу.

По всему берегу моря - от Кары до Канина носа - новые поселки построены.

И все от Нарьян-Мара света ждут.

И думала я: один ли у нас этот город? Мало ли их теперь в Советском Союзе строится - и городов и пригородков? И каждый небось не хуже нашего Нарьян-Мара. И все они тот же новый свет несут.

12

В Голубкове невестка Лизавета встретила меня радостно. Забегала с самоварами, а за чаем показывает две газеты с моими сказами.

- Мы, - говорит, - уж без тебя тут читали. В нашем роду все доброе выходит. Вот и ты на вид вышла. Хорошо ты высказала про старое и про новое. Добро слово любо слушать. Люди понимают - довольны, а иным и неладно, что ты выявилась. Гриша Слезкин судачит: "Как она не выявится-то? Нарядилась в шелковое платье. Так себя и описала, чтобы все знали, что в шелках ходит". Наталья Петровна говорит: "Маремьяна - выдумщица. Тебе не приснится, а ей уж привидится. Захотела по городу погулять, да будто и дело нашла, уехала. Вот она там и наплела".

А я отвечаю Лизавете:

- Пусть худую славу наносят - не прильнет она ко мне. Я неправильное слово не скажу. За большие деньги у меня неправильное слово не купишь.

Под женский праздник в правлении колхоза проводили собрание. Тут все женки собрались. Я свой хор снова подговорила песни петь. Надежда Николаевна Морозова пришла из райкома партии, доклад нам сделала.

- Нет ли, - говорит, - желающих слово сказать?

Никто не нашелся. А я не усидела.

- Товарищи женки, - говорю, - прежнее наше с вами житье было нам хуже лиха лихого, темней темной ночи. Смозолила нам прежняя жизнь руки, протерла шею, нарастила горбы на спинах. Жили мы измучены да научены. Много ли из нас здесь учеными жили? А дик да глуп, так больше бьют.

Разве я неверно про себя сказала, что не жизнь жила - горе мыкала? А кто из вас его не мыкал? Может быть, ты, Серафима? Мало ли тебя Прокопий тиранил? Али ты, Варвара? Не хлебнула ты горя, когда Константин на войне пропадал? Ребят замкнешь одних в избе, сама в лес едешь на целый день. Али, может, тебе, Ульяна Кирилловна, хорошо жилось? Считала ты при муже свои синяки? Мало тебя свекор изводил? Муж три года на войне мучился, а тебе с шестью ребятами легко вздыхалось? Мужа война унесла - мало слез ты пролила?

А ты, Хионья, почему не скажешь про свое мытарство? Или с ребятами ты не мучилась? Или здоровьем всю жизнь не маялась? Или кто тебе помогал десятерых родить да семерых на ноги поднимать?

А теперь мы за хорошие дни схватились - плохие отступились. Колхоз любому труднику поможет. Я за себя с той поры, как в колхоз пришла, спокойна стала. Детей моих государство учит, а старшего учителем сделало. Да и у каждой из вас, женки, не по-старому, а по-новому жизнь ведется. У тебя, Варвара, Константин колхозом руководит. У тебя, Ульяна Кирилловна, вся семья в колхозе, и сыновья и невестки, - все у дела да у места.

Когда вышел новый закон о помощи многосемейным, мои две невестки, Лизавета и Серафима, да Хионья Шевелева получили по две тысячи рублей на семью. Радовались женки, благодарили Советскую власть, партию.