Виктор Гончаренко - Как люди научились летать

В октябре 1906 года на глазах многочисленной толпы Сантос-Дюмон запустил двигатель, уселся на пилотское сиденье, дал полные обороты, и его аэроплан, тронувшись с места, побежал по лугу, набирая скорость. Зрелище было необычайное. Аэроплан бежал рулями вперед все быстрее и быстрее. Сантос-Дюмон покрутил штурвальное колесо, связанное тросами с рулем глубины, и огромный аппарат, оторвавшись от земли, пролетел метров 60...70 и приземлился на колеса.

Ликованию толпы не было предела: наконец-то и французский аэроплан поднялся в воздух!

Этот полет-прыжок произвел во Франции огромное впечатление на всех сторонников аппаратов тяжелее воздуха. Появилась целая плеяда французских конструкторов и пилотов. Сантос-Дюмон мог быть доволен: после его полета авиационное дело во Франции получило еще больший размах.

Крылья крепнут

Тем временем из Америки продолжали поступать сенсационные сведения об успехах братьев Райт. Их новый аэроплан оказался не только более устойчивым, но и более летучим. В одном из полетов, весной 1905 года, Вильбур покрыл по воздуху невиданное расстояние - более десяти километров!

Весть о триумфе братьев Райт разнеслась по всему свету. К ним стали стекаться сотни и тысячи любопытствующих зрителей, так что братья несколько раз даже прекращали полеты, а потом и вовсе постарались сохранить их в тайне. Расчет был прост: они хотели усовершенствовать свой аппарат и продать его подороже. Таинственное "молчание" братьев Райт еще больше подхлестывало французов. Заочное соревнование между американцами и французами разгорелось не на шутку.

Неутомимый капитан Фердинанд Фербер занимался не только аэродинамическими опытами, но и разъезжал по Франции с лекциями о достижениях авиации. В 1904 году на его лекции в Лионе присутствовал местный механик Габриель Вуазен. Фербер так красочно рассказывал о планерах, о полетах братьев Райт, что Вуазен тут же "заболел" авиацией. Вскочив на сцену, молодой человек заявил Ферберу: "Господин капитан, восприняв ваши указания, я хочу посвятить свою жизнь делу летания в воздухе".

На другой же день Вуазен отправился в Париж к известному авиационному меценату, спортсмену и воздухоплавателю Эрнесту Аршдакону и попросился к нему на работу. Аршдакона не впервые осаждали своими просьбами "провинциалы", и он, заявив Габриелю Вуазену, что мест у него нет, направился к своему автомобилю, стоявшему у подъезда. Но увы, шофер возился с машиной уже полчаса и никак не мог запустить мотор. Вуазен опытным глазом механика сразу понял, в чем неполадки, поднял капот, и через минуту мотор заработал.

Для Аршдакона это была лучшая рекомендация, и он тут же принял к себе на службу молодого механика.

Габриель Вуазен сразу же с головой окунается в необычную для него авиационную атмосферу и два года помогает Аршдакону в постройке планеров и даже совершает на них несколько полетов. В 1905 году Вуазен и Аршдакон строят один из первых в мире гидропланеров на поплавках и испытывают его на реке Сене, буксируя за моторной лодкой.

В это время инженер Луи Блерио, тоже увлекшись авиацией, решает открыть во Франции "авиационные мастерские" по производству аэропланов. Ему нужен опытный и знающий дело механик. Он приглашает к себе Габриеля Вуазена. Тот охотно соглашается.

Как ни странно, мастерские были завалены заказами. Во Франции в то время не летал еще ни один аэроплан (Сантос-Дюмон только заканчивал свое детище), но энтузиастов и желающих летать было столько, что Вуазен работал от зари до зари. Он был и конструктором, и чертежником, и мастером, и изобретателем. Для начала они с Блерио построили копию райтовского самолета, и Габриель Вуазен, вслед за Сантос-Дюмоном, поднялся на этом аппарате в воздух. Однако устойчивость самолета была плохой.

Тогда Вуазен решил, что настала пора самому заняться конструированием и постройкой аэропланов. Вызвав к себе младшего брата Шарля, Габриель Вуазен основал собственную фабрику по производству аэропланов. Это было смелое предприятие, но Вуазен верил в успех и говорил так: "Раз аэропланы заказывают, надо их строить".

Первым заказчиком Вуазена оказался большой любитель авиации художник Леон Делагранж. В честь него построенный братьями Вуазен аэроплан был назван "Делагранж". Это был биплан, на котором, по примеру Сантос-Дюмона, Габриель Вуазен установил между крыльями четыре вертикальных перегородки. Зная из газет о продольной неустойчивости райтовского аэроплана, Вуазен ввел еще одно очень важное новшество. Оставив, как и у братьев Райт, впереди руль высоты, Вуазен приспособил сзади на легких трубах еще и коробчатый хвост. Весной 1907 года младший брат Шарль успешно облетывает эту машину и убеждается, что коробчатый хвост сразу неизмеримо улучшил продольную устойчивость. Теперь смело можно было сдавать аппарат заказчику. Но Делагранж оказался неопытным пилотом и в первом же полете так разбил аэроплан, носивший его имя, что о ремонте не могло быть и речи.

Однако неунывающий энтузиаст, выбравшись из-под обломков, тут же заказал братьям Вуазен новую машину.

Спешил он потому, что в это время богатые любители авиации Дейч де ла Мёрт и уже знакомый нам Аршдакон учредили для французских авиаторов заманчивый приз в 50 000 франков. Он предназначался тому, кто первым выполнит следующее упражнение: после взлета с земли пройдет между двумя мачтами, пролетит до третьей мачты, отстоящей от "ворот" на расстоянии 500 метров, обогнет ее и возвратится назад, снова пройдя между мачтами.

Что и говорить, перспектива заработать столь значительную сумму подгоняла всех, кто тогда во Франции строил аэропланы. Братья Вуазен, что называется, не покладая рук трудились над своим новым "Делагранжем", внося в него различные усовершенствования.

Но и конкуренты не дремали. Талантливый и, главное, очень упорный в достижении цели инженер Луи Блерио один за другим строил свои аэропланы с одним крылом - монопланы. Правда, первые его конструкции не выдерживали нагрузки и ломались еще при разбеге. Но Блерио упрямо продвигался вперед, с каждой новой машиной добиваясь все большей прочности и устойчивости аппаратов.

Но самым опасным претендентом на приз оказался Анри Фарман. Для лучшей поперечной управляемости он вносит в свой "Фарман" очень существенное дополнение, которое и ныне применяется на всех самолетах - элероны.

Если братья Райт, пытаясь решить проблему поперечной управляемости, пользовались на своих самолетах перекашиванием крыльев, то Фарман решил, что это громоздко, усложняет конструкцию, и не всегда эффективно: при нагрузках в полете тяги часто заклинивает и в самый ответственный момент, когда надо исправить или, наоборот, создать необходимый крен, задние кромки на концах крыльев не перекашивались. Не проще ли на концах крыльев сделать небольшие крылышки - элероны, которые при движении руля отклонялись бы одновременно в разные стороны: на правом крыле - вверх, на левом - вниз?