Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

Тем не менее мы находим в иерусалимских символах объяснение для ключей от гроба апостола и для римского знамени. И то и другое обозначало область вооруженного вмешательства защитника христианской религии. Если, однако, по отношению к иерусалимской церкви этот защитник мог действовать только in partibus iniidelium, то в Риме его положение было совершенно иное. Золотые ключи в руках Карла уже не были только почетными знаками, обладавшими чудотворной силой, а свидетельствовали о его обязанностях и правах по отношению к римской церкви и всему ее достоянию. Как св. Петр и папа хранили ключи к догматической стороне вопроса, так король Карл должен был держать в своих руках ключи к политическому положению и был на страже палладиума римской церкви, гроба апостола и всего того, чему служила выражением исповедальня Св. Петра (где хранились также многие дарственные грамоты). С той поры Карла стали изображать знаменосцем римской церкви.

Упомянутая выше надпись на одной из плит в алтаре базилики Св. Петра дает нам основание предполагать, что знамя было послано патрицию Карлу уже Адрианом. Этот символический знак не был, однако, исключительным, так как нам известно также иерусалимское знамя. Монастыри, по-видимому, еще ранее имели обыкновение посылать своим покровителям знамя как знак возложенной на них в оружейной защиты, а в X веке этот обычай стал общераспространенным. Римское знамя Карл получил как патриций или герцог римлян и этот воинский знак в его руке означал, что ему вверена militia Рима. Поэтому летописцы дают этому знамени вполне подходящее название знамени римского города, как бы понимая, что это м чисто воинском знаке чувствовалась воля римского войска (exercitus) и римского народа, возлагавших на короля этим знаком сан военачальника. Тем не менее мы не знаем, принимали ли какое-нибудь официальное участие в посылке Карлу таких знаков войско и оптиматы; точно так же нам ничего не известно о сенате. В своем послании, отправленном с Ангильбертом, король обращается только к папе. Город Рим ему повиновался, милиция города служила апостолу, и собственное знамя города было вручено воину и защитнику церкви папой, а на изображениях это знамя вручал королю св. Петр. В ту эпоху вопросы светские и церковные не были строго разграничены; соответственно двоякому смыслу имени respublica, знамя города Рима смешивалось с хоругвью церкви и христианства и даже со знаменем империи вообще, подобно лабаруму Константина. Таким образом Карл стал военачальником Церкви (позднее этому сану было присвоено название Confalonerius Ecclesiae) и вместе с тем верховным судьей в Риме.

Патрициат, об упрочении которого, в соответствии с договором, должны были теперь согласиться между собой Ангильберт и Лев, имел важное значение, и только он один давал положительные юридические права. В силу именно носимого Карлом сана патриция папа предложил ему прислать в Рим кого-либо из знати и принять от римского народа присягу на верность. Папа спешил укрепить за покровителем высшую воинскую и судебную власть, так как без этого верховного права суда и кары папство само являлось беззащитным. Узурпация Тото убедила пап, что им не удастся сохранить за собой власть ни над городом, ни над патримониями, если светские дела не будут подчинены императорской власти, признаваемой римлянами. Эти обстоятельства усилили значение патриция, и наряду с обязанностью защищать церковь он приобрел право верховного суда как в землях, подаренных церкви, так и в самом герцогстве, безмолвно признавшем власть церкви. Со времени падения лангобарде кого королевства, корона которого была присоединена к франкской короне, Карл впервые отнесся к сану патриция с сознанием всех прав, связанных с этим саном. Не упоминая о нем ни разу в своих актах до 774 г., Карл позднее начал пользоваться этим саном. При первом посещении Рима Карла уже встречали с теми почестями, которые некогда должны были оказываться экзарху. Уступая просьбам Адриана, Карл показался народу в одежде римского патриция; он, однако, неохотно менял франкскую одежду на римскую. Он надевал ее, по точному показанию его биографа, всего два раза: в первый раз — по просьбе Адриана, во второй — по просьбе Льва; римская одежда, надетая на Карла, состояла из длинной туники и плаща (chlamis), а на ногах были башмаки, принадлежащие, по Кассиодору, костюму патриция. В таком одеянии, стоящим между обоими своими канцлерами изображен Карл на одной древней картине. Власть, которая принадлежала Карлу как патрицию была установлена договором между ним и Адрианом уже в 774 г., и Льву III предстояло только возобновить отношения, вытекавшие из этого договора, и упрочить их взаимным обетом. Патрициат не подтверждался вновь, так как был пожизненным, и своему послу король поручал лишь выяснить пределы своей власти как патриция. Верховная юрисдикция Карла в Риме, герцогстве и экзархате была признана новым папой; от лица Карла Ангильберт привел римлян к присяге, и Лев признал, что и Рим, и он сам должны повиноваться Карлу как светскому верховному главе. С своей стороны, папа являлся в провинциях, подчиненных его управлению, высшим представителем местной власти; но основу последней составлял только иммунитет епископа, независимость его от юрисдикции герцога. С течением времени это же самое положение создалось в большинстве городов и епископств Италии. Поэтому римское церковное государство можно вообще рассматривать как величайшую епископию, обладавшую иммунитетом.

Властное положение, занятое Карлом в Риме и на Западе, интересы церкви и идеи времени привели наконец к тому, что императорская власть была снова восстановлена на Западе. Долгим эволюционным процессом, начавшимся после падения древнеримской империи, были созданы две власти, которым отныне предстояло править европейским миром: в Риме, на началах латинской народности, как духовная сила, папская власть, и ею была объединена великая церковная организация всех провинций Запада; по другую сторону Альп германским народом была создана франкская монархия; власть этой монархии простиралась до самого Рима, и ее могущественный глава был уже близок к объединению большей части Запада в одно государство. Представителей той и другой власти, церковной и политической, связывали одни и те же интересы: необходимость взаимной поддержки и стремление дать вновь возникшему мировому порядку прочные формы. Независимость духовной власти церкви была провозглашена уже Григорием Великим; его преемники в эпоху иконоборства с полным сознанием показали отличие этой власти от светской власти императора. Когда затем независимость Церкви от византийских императоров была завоевана, явилось желание изобразить этот новый союз, в который Церковь вступила с вновь возникшей политической силой германского Запада. Мысль о таком изображении крайне интересовала Льва III. Некоторые мозаики, сделанные по его приказанию в римских церквях начиная с 796 г., явились выражением этих взглядов Льва и потребностей того времени. Уже в базилике Св. Сусанны Лев приказал изобразить себя и Карла. Оба изображения были помещены по концам ряда, состоявшего из девяти фигур, и как бы на горных вершинах: почтенная фигура папы без бороды и с обстриженными по-монашески волосами держала в Руке изображение здания церкви; Карл как патриций был одет в римскую тунику и поверх нее в длинный плащ, богато отделанный по краям; из-под плаща виднелись ножны меча. Голову Карла украшали берет и сверх него корона; ноги по римскому обычаю были обуты в башмаки с завязками (tibialia), доходившими до колен.