Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

Всемирно-исторические моменты получают свое значение только с течением времени. Так было и с коронованием Карла Великого. В летописях человечества едва ли найдется другой момент, который имел бы подобное же первенствующее значение. Это был творческий момент в истории, когда из хаоса Древнего мира и стихийной воли переселяющихся народных масс создался материк, на котором историческая судьба Европы стала развиваться, следуя у же не столько законам механических сил, сколько началу чисто духовному.

Свое имя империя Карла получила от Рима; но, по существу, эта античная форма обнимала собой германское начало. Давая вновь возникшей таким образом империи название германо-римской, имеют в виду сочетание двух противоположных начал, на основе которых возникла современная Европа. Благодаря одной национальности история человечества шла без перерыва, и эта национальность принесла в дар потомству и древнюю культуру, и идеи христианства; другая национальность восприняла и умножила это наследие. Рим привлек к себе германский мир, а римская церковь обуздала варварство, установила между народами единение и связала их одним общим церковно-политическим началом, центром которого был Вечный город. Подобную же задачу по отношению к славянскому миру, казалось, предстояло разрешить Византии. Но задача эта осталась невыполненной как потому, что Византийская империя не включала в себя никакого творческого начала общественности, которое соответствовало бы такому началу в римской церкви, так и потому, что славянские племена, не одаренные высшими идеями государственности и культуры, оказались неспособными стать наследниками эллинского образования. Идея славяно-греческой империи живет еще доныне в России, но не столько как национальная задача еще не законченного исторического развития, сколько как сознание Утраты, которую потерпело это развитие и которая уже не может быть наверстана.

С устранением Византии из истории Запада Рим вторично приобрел могущественное влияние на мир. После того как Римом цезарей были уничтожены политические автономии различных национальностей, переселение народов создало новые государственные группы и церковь провозгласила нравственное равенство народов — право их на всемирное гражданство как христиан. Идеал единого, нераздельного человечества — христианская республика, таковы были идеи нового времени. Древняя столица возрожденной империи как апостольское сосредоточие церкви стала именоваться матерью христианских народов и, как Civitas Dei, представляла нравственный Orbis terrarum. Первая, несовершенная, форма союза народов, связанных одной нравственной идеей, была установлена; но этой Священной империи еще предстояло быть созданной. И за все Средние века и даже в наше время все еще происходит безостановочная борьба обнимающей собою весь мир величайшей христианской идеи свободы и любви за свое воплощение в жизни. В более тесном кругу своей собственной истории город Рим приобретал точно так же новое значение. Спасение Рима от нашествий варваров и затем освобождение его из-под власти лангобардов и греков были важными историческими событиями. Пипин и Карл, положившие конец последней борьбе германцев из-за Рима, создали вокруг него известную область и сделали ее властителем папу. Король франков, новый император, как верховный владыка дал обет защищать это церковное государство от его и внутренних, и внешних врагов; Рим как общее достояние всего человечества не должен был принадлежать исключительно ни какому-нибудь одному государю, ни какому-нибудь отдельному народу. Метрополия христианства представляла мировой принцип в более высоком смысле, чем Древний Рим, поэтому она должна была оставаться свободной и быть доступной одинаково для всех народов; ее первосвященник не мог быть подданным никакого короля, кроме верховного главы империи и церкви т. е. императора. Это понятие нейтралитета Рима как церковного центра народов, которого не должны были коснуться волны, беспрестанно воздвигаемые в человечестве политическими и социальными бурями, сохраняло папе до наших дней его небольшое церковное государство, тогда как великая монархия Карла и сотня других окружавших ее государств обратились в прах. Кто станет отрицать, что идея священного мирового города как места вечного мира среди борющегося человечества, как общего убежища образованности, справедливости и милосердия, — что такая идея полна величия и достойна преклонения перед ней? Если бы институт папства, не увлекаемый властолюбием и всякой другой корыстью, не скованный неподвижностью догматизма, развивался вместе с жизнью, которая все разрасталась, шел бы рука об руку с возникавшими в мире социальными задачами, с творческой работой в нем и культурой, то едва ли можно было бы представить себе более высокую мировую форму, пребывая в которой человечество сознавало бы свое единство и гармонию. Но с окончанием своей первой блестящей эпохи папство в драме истории стало в сущности началом задерживающим: величайшая идея, составлявшая основу церкви, не была осуществлена; достаточно, однако, уже того, что эта идея когда-то жила в папстве, чтобы мы считали это учреждение наиболее достойным почтения из всех, которые знает история; к городу же Риму как классическому носителю этой идеи, любовь человечества обеспечена навсегда.

Рим во второй раз становился для империи источником права. Великие традиции Римской империи как формы политического устройства мира хранились в Риме; поэтому Карл и именовался императором римлян, так как не было никакой другой империи, кроме той, которая по своему происхождению и идее была бы связана с Римом; в силу этого же и византийские властители продолжали также называться римскими императорами. Нет сомнения, что в политическом смысле Рим представлял отжившую развалину; но обладание им было равносильно для Карла обладанию как бы подлинным, освященным веками документом, утверждавшим все (го права. В то же время притязание города быть все еще тем корнем, которым питается и держится империя, было бы не больше, как историческим воспоминанием, если бы церковь не вносила в него понятия универсальности. Благодаря Церкви Рим владел древними провинциями цезарей еще раньше, чем Карл получил императорскую корону; этой же короной провинции были вновь политически воссоединены в империю. В древней империи основу ее единства составляло римское право; в новой империи единство достигалось церковными законами. Иерархические соображения занимали теперь место политических прав, которыми город уже более не обладал; папы приложили старания к тому, чтоб возможно скорее устранить тот призрак суверенитета римского народа, который проявился в избрании Карла императором, и установить, что германский цезарь есть вассал церкви, возводимый в сан императора волею Бога, выражением которой служит совершаемое папой помазание. Римляне того времени не могли не видеть великой власти, которую имел их город над самыми отдаленными странами благодаря церковной системе, повсеместному применению римского канонического права, употреблению латинского языка повсюду: в школах, в церквях, на соборах и в государственных сношениях, благодаря, наконец, сохранившимся памятникам науки и искусства, — и должны были признать, то хотя эта власть иного рода, но едва ли меньше той, которая принадлежала Риму времен Траяна.