Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

Выделение личных прав было отличительной чертой Средних веков; когда общественный строй покоился на различении частных вольностей, за которыми, как за окопами, спасались от произвола и отдельные лица, и цехи. Свидетельствуя, с одной стороны, в какой сильной степени такое обособленное существование должно было содействовать росту независимого духа индивидуальности, которым поражают нас Средние века, это выделение личных прав, с другой стороны, ясно показывает, как непрочны и первобытны были общественные условия того времени. Постоянное столкновение отдельных прав должно было вносить смуту в судопроизводство и затруднять его. В Риме по-прежнему продолжал господствовать кодекс Юстиниана, упраздненный лангобардами во всех завоеванных ими городах; он сохранялся как звено, связующее настоящее с далеким прошлым, как зародыш гражданской жизни римлян, как глубочайший источник их национальности. Предоставление свободного выбора в вопросе подчинения тому или другому праву, казалось, должно было оскорбить римлян, так как этим как бы допускалась возможность, что римлянин может предпочесть франкское и лангобардское право. Эдикт Лотаря, однако, вовсе не подвергал сомнению ни бесконечного превосходства римского права, ни национального чувства римлян, которое все-таки и тогда давало себя чувствовать, хотя далеко не в такой мере, в какой оно выступило столетием позднее. Тогда как в других городах Италии и провинциях число германцев, правда, уже усвоивших и романский язык, и романскую образованность, было велико и они удерживали за собой высшие места в государстве и в церкви, Рим вполне сохранял свою латинскую национальность. Понятие о римском гражданине все еще продолжало существовать в государстве даже за пределами Италии, и это понятие отождествлялось с понятием о свободе. Конечно, и кровь римлян смешалась с кровью готов, лангобардов, франков и византийцев, и уже трудно было указать настоящих потомков древних родов; тем не менее латинские черты ничуть не были утрачены римским народом. Имена римлян по-прежнему все еще оставались преимущественно римскими или греческими; в остальной же Италии все исторические акты полны германских имен, оканчивающихся на — ольд, — бальд, — перт, — рих, — мунд, — бранд и т. п. Со времени именно конституции Лотаря начался новый подъем римского национального чувства, так как точным разграничением прав вносилось единство в гражданство и устанавливалось его значение. Папой и римлянами так и было понято это свободное избрание того или другого права, между тем как сам император имел в виду упрочить и усилить германское начало в Риме. Корпорации (scholae) чужеземцев отныне стали ссылаться на свое национальное право Исходя из этого императорский монастырь Фарфа одержал полную победу; даже некоторые германцы в отдельности решались заявлять перед римскими трибунами о своем личном праве. Благодаря смешению национальностей являлись, однако, прозелиты права. Жены принимали законы, признаваемые их мужьями; вдовы возвращались к праву своих родителей. В качестве клиентов отдельные лица из числа франков и лангобардов заявляли о своем желании следовать Юстинианову кодексу, и тогда они были торжественно провозглашаемы римскими гражданами. В X и, может быть, даже в IX веке была установлена формула, которой определялось, каким образом должно было производиться присоединение желающего к числу римских граждан.

Таким образом эдиктом Лотаря было официально признано личное право и установлена сфера действия салического и лангобардского законов; римское право было и оставалось более или менее общим правом, и уже позднее, эдиктом Конрада II, оно было признано как местное право.

Статутом признавалась также светская власть папы; вполне определенно предписывалось римлянам повиноваться папе. В предупреждение беспорядков при вы боре папы было установлено: никто, как из свободных людей, так и из рабов, не должен осмеливаться чем-либо мешать избранию папы; в избрании же его должны участвовать только те римляне, которым принадлежит это право издревле. За нарушение этого постановления статут грозил ссылкой.

Таким образом в избрание папы, — акт высокой важности для Рима, — был, конечно, внесен порядок; но не трудно заметить, что конституция оставляла невыясненным отношение императора к этому избранию. Императоры предъявляли требования на право утверждения выборов. Одоакр, короли готов и византийцы пользовались этим правом; не могли поступиться им и Каролинги. Много раз возникало сомнение в том, что окончательное установление этого права договором между императором и папой принадлежит Лотарю; прямое указание на это мы находим только у одного летописца. Тем не менее все обстоятельства говорят в пользу того, что таков был договор. Согласно сказанному летописцу, духовенство и народ римский приносили следующую присягу императору:

«Клянусь всемогущим Богом, этими четырьмя евангелиями, этим крестом Господа нашего Иисуса Христа и телом апостола Петра, что я отныне пребуду верным нашим властителям и императорам Людовику и Лотарю, по силе моей и разумению, без обмана и лукавства, и не нарушая верности, обещанной мною апостольскому папе; что я не допущу, по силе же моей и разумению, чтобы в этом римском престольном граде избрание папы происходило несогласно с каноном и правом и чтобы избранный с моего согласия не был посвящаем в папы прежде, чем он принесет такую же клятву в присутствии императорского посла и народа, подобно тому, как государь и папа Евгений, по доброй воле, ко благу всех, дал эту клятву письменно».

Если были твердо установлены все общественные и личные соотношения, должен был быть внесен соответственный порядок, без сомнения, и в городское управление. К сожалению, мы совершенно лишены сведений по этому важному вопросу о первоначальном отношении папы к Риму со времени учреждения светской власти папы.

Были учреждены, сообразно договору, в городском управлении магистраты, как назывались они, были ли снова назначены префект и консулы, — все эти вопросы остаются нерешенными. Мы не сомневаемся только в том, что нечто, подобное всему этому, было сделано, что конституция Лотаря шла навстречу всевозраставшим запросам народа и наделила его правами, имея в виду примирить его с папством. В пользу такого предположения говорит, по крайней мере, то обстоятельство, что со времени конституции Лотаря очень долго среди римлян не было возмущений. Такова была составившая эпоху деятельность Лотаря в его второе пребывание в Риме Конституция Лотаря отныне являлась основой светского положения папы и его отношении к императору, получившему, согласно этой конституции, значение верховной судебной инстанции в церковном государстве. И когда римляне так же, как и папа, принесли присягу конституции, Лотарь спокойно покинул город и вернулся к отцу, довольному успешной миссией своего сына.