Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

Подчинив себе императорскую власть, Иоанн VIII вернулся из Павии в Рим, где его присутствие оказывалось необходимым отчасти ввиду сарацин, угрожавших нападением, отчасти ввиду враждебного настроения городской знати. Вслед за победой над империей наступила полная анархия; той императорской власти, которая оберегала папство, уже не существовало больше; таким образом победа над империей довольно скоро стала вместе и тяжким поражением для папства. В истории редко встречаются примеры такой злой иронии судьбы над честолюбивыми замыслами людей, какая выпала на долю римских пап того времени. В городе существовала сильная германская партия, имевшая сношения с вдовой императора, с Беренгаром Фриульским, Адальбертом Тусцийским и маркграфами сполетским и камеринским. Избрание Карла императором не совпадало с интересами этой партии, стремившейся вообще к независимости и являвшейся для папы источником постоянной тревоги. Нравы этих знатных людей вполне соответствовали грубому характеру той эпохи; но если мы примем во внимание, что их же единомышленником был и епископ Формоз, который всеми своими современниками прославляется как святой человек, то мы должны будем усомниться в справедливости того, в чем обвинялась эта знать.

Формоз, епископ Порто, обративший на себя внимание своей миссией в стране болгар и выдававшийся среди духовенства своими способностями и познаниями, возбудил к себе ненависть в подозрительном папе и во многих кардиналах. Будучи раньше отправлен послом к Карлу с приглашением прибыть в Рим для коронования, Формоз принял на себя это посольство, вероятно, или по принуждению, или из осторожности, не желая обнаруживать своих симпатий к германской партии. Возможно, что его опасались как претендента на папскую корону, так как он был влиятельным членом сильной партии. По неизвестным причинам Формоз покинул свое епископство в Порто, и на этом основании его обвинили в том, что он был в заговоре с римлянами против императора и папы. Знатные люди Рима составляли могущественную семью родственных между собою лиц. В числе их были генералы милиции, министры двора, номенклатор

Григорий, его зять Георгий и дочь Константина, секундицерий Стефан и magister militum Сергий. Чтобы жениться на Константине, Георгий убил свою жену, племянницу Бенедикта III, и благодаря влиянию своего тестя и подкупу судей остался свободен от всякого наказания. Сергий, племянник великого папы Николая I, следуя примеру короля Лотаря, также прогнал от себя свою жену и вступил в открытую связь со своей франконской любовницей Вальвизиндулой. После выборов императора и с возвращением в Рим папы все эти преступные люди принуждены были покинуть город в то самое время, когда в окрестностях Рима, вплоть до его ворот, разбойничали сарацины. Покидая город, Георгий и Григорий сначала ограбили Латеран и другие церкви, а затем отворили ночью ворота Св. Панкратия и бежали искать убежища в герцогстве сполетском. Это дало папе основание обвинять беглецов в том, будто они имели намерение впустить магометан в Рим. 19 апреля 876 г. был созван собор в Пантеоне, и папа по прочтении обвинений объявил, что он отлучает от церкви бежавших римлян, и в том числе епископа Формоза, если они не вернутся к назначенному времени. Так как никто из бежавших не явился назад, то приговор был приведен в исполнение, а Формоз, кроме того, был лишен и своего епископства, и духовного сана. Едва ли может подлежать сомнению, что Формоз и бежавшие из города римляне имели сношение с маркграфами сполетским и камеринским и с Адальбертом Тусцийским, под защитой которых они позднее появляются; но их изменнический договор с сарацинами не представляет ничего правдоподобного; по крайней мере Формоза следует считать непричастным к такому договору.

В 876 г. магометане проникли в римскую область; они разграбили Сабину, опустошили Лациум и Тусцию и несколько раз появлялись у ворот Рима. Монастыри, имения и domuscultae, на устройство которых была потрачена такая масса труда, все были разорены до основания; колоны предавались смерти или уводились в рабство, и римская Кампанья обратилась в пустыню, в которой царила лихорадка. В письмах Иоанна, которые он писал в 876 и 877 гг. к Бозону, к Карлу Лысому, к императрице Рихильде, к епископам империи, слышатся те же стенания о бедствиях Рима, которые раздавались во времена лангобардов при Григории; но воины Магомета были более лютыми врагами, чем воины Агилульфа. Город мог только с большим трудом укрыть и прокормить стекавшиеся в него толпы сельских жителей, монахов и духовенства церквей, обращенных в развалины. «Города, крепости и села уничтожены вместе с их жителями; епископы разогнаны; в стенах Рима ищут приюта остатки совершенно беззащитного народа; за стенами города все разорено и обращено в пустыню, и — да спасет нас от этого Бог — остается погибнуть только городу. Вся Кампанья лишена своего населения; и мы, и монастыри, и другие благочестивые учреждения, и римский сенат оставлены без средств к существованию; окрестности города опустошены до такой степени, что в них нельзя уже найти ни одной живой души, ни взрослого человека, ни ребенка». Так писал Иоанн Карлу Лысому, в котором теперь, при крайней нужде, он желал найти могущественного императора, и молил его о помощи, «повергаясь на землю перед его величием». Тем не менее Карл, давший при короновании клятву защищать город своей императорской рукой, предоставил его мечу сарацин.

Теперь вся Италия почувствовала, как много потеряла она со смертью воинственного Людовика II, так как политические условия юга благоприятствовали завоевания арабов. Религия не была преградой для сношений и даже союза между арабами и южноитальянскими государями. Уже при Людовике II эти государи ради своих интересов пользовались услугами неверующих, и император громко жаловался, что Неаполь стал вторым Палермо и второю Африкой. Вступать в соглашение с сарацинами побуждали итальянских государей одинаково и торговые интересы, и желание найти союзника в борьбе между собой и с императорами Востока и Запада. Кроме того, этим государям были известны замыслы римской церкви, которая мечтала о приобретении патримоний в Неаполе и Калабрии, заявляла притязания на Беневент и Капую и, пользуясь смутой, господствовавшей в Италии, приобретала в ней земли. Владея после падения Бари одним Тарентом, сарацины двинули на Италию новые флоты; когда же со смертью императора-победителя исчез главный оплот, сдерживавший сарацин, они принудили Неаполь, Гаэту, Амальфи и Салерно не только заключить мир, но и соединиться с ними в набегах на побережья церковного государства и Рима. Единственным энергичным противником сарацин теперь был папа Иоанн. Его деятельность должна была пристыдить королей и покрыла его самого воинской славой. Такой человек, по справедливости, достоин был править Римом. Имея против себя ужасную лигу, располагавшую, как говорили, ста кораблями, Иоанн не пал духом и посылал Карлу Лысому письма, в которых настоятельно просил о помощи. Карл отправил к папе Ламберта Сполетского, которому в 876 г. было возвращено герцогство, и его брата Гвидона с тем, чтобы они сопровождали папу в Неаполь и Капую и помогли ему расстроить лигу. Однако государи эти были сомнительными помощниками. В начале 877 г. Иоанн сам поспешил в Неаполь, и здесь просьбами и угрозами ему удалось достигнуть того, что Гвайферий Салернский отказался от союза с сарацинами. Далее папа вел переговоры с Амальфи, который в то время уже был цветущим торговым городом и управлялся выборным герцогом или префектурием; тогда эту должность занимал Пульхарий. Наконец, папа искал помощи еще у греческих адмиралов — Григория и Феофилакта, прося их прислать корабли в гавань Тибра.