Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

В чем заключалась сущность этой категории судей, все еще недостаточно выяснено; соответственно своему имени (Dativi), их «давала» в качестве шеффенов высшая власть — император, папа, патриций, а в провинциальных городах — графы. Этих судей справедливо считали институтом германского происхождения и приравнивали их к скабинам — постоянным франкским шеффенам, которые избирались под надзором графа из свободных поселян местности или судебного округа в качестве людей, сведущих в законах. Такие шеффены должны были принимать участие в суде и постановлять судебное решение. Из документов мы узнаем, что в Верхней Италии Dativus назывался по имени того города, в котором он был судьей, и что этот сан считался присвоенным навсегда лицу, имевшему его, и признавался этим лицом даже после его смерти. Относительно Рима остается недоказанным, что в избрании Judices Dativi участвовал также и народ; по-видимому, их «давал» всегда только император или папа; поэтому они не были, как в Верхней Италии, городскими общинными шеффенами, а иногда могли даже называться дворцовыми судьями. В качестве Judices Dativi являются и высшие светские сановники; так Феофилакт именуется «консул и Dativus Judex»; Иоанн — «префект, пфальцграф и Dativus Judex». Но встречаются также и не имеющие какого-либо другого сана Judicis Dativi; адвокат монастыря Фарфы, Губерет, назывался также Dativus с того момента, как он был сделан судьей.

Таким образом, в состав римского суда входили Judices Ordinarii и Dativi. Число тех и других было обыкновенно семь, причем один из них был председательствующим. Затем на суде присутствовали в неопределенном числе оптиматы (nobiles viri). Как действительные римские судьи и Ordinari и Dativi назывались judices Romani или Romanorum; каждый из них именовался так: «Божией милостью судья Священной Римской империи (Dei Gratia sacri Romani Imperii Judex)». При Оттонах пожалование сана Dativus сопровождалось, по-видимому, торжественной церемонией. «Назначаемого судью примицерий должен был отвести к императору. Император говорил: обрати внимание, примицерий, не раб ли он чей и не бедный ли человек? В таком случае он доступен подкупу и погубит мою душу». Обращаясь к судье, император говорил: «Остерегись когда-либо нарушить закон, установленный нашим благочестивейшим предшественником Юстинианом», на что судья отвечал: «Да постигнет меня вечное проклятие, если я это сделаю!» После того император брал с судьи присягу в том, что он никогда не преступит закона; надевал на него мантию и, повернув пряжку направо, застегивал мантию на левую сторону в знак того, что судья внимает только закону и глух к ложному свидетелю. После того император давал судье в руки книгу законов и говорил: «По этой книге суди Рим, Леонину и весь мир» — и затем, поцеловав судью, отпускал его.

Выспренные и смешные слова о том, что суду римского судьи подлежит не только Леонина, но и весь мир, соответствовали возродившемуся представлению о Риме как о мировой столице; это представление уже сказалось при Оттоне III в известном леонинском стихе: Roma caput mundi regit orbis frena rotundi. В то время римское гражданство также было восстановлено во всем его блеске, и римлянам лестно было видеть, что франки и лангобарды добиваются, как отличия, распространения на них прав этого гражданства. Такое присоединение к римским гражданам совершалось с большим торжеством. «Когда кто-либо желает стать римским гражданином, он должен, — так гласит формула, — послать к императору своих доверенных и смиренно просить, чтобы император разрешил ему стать под охрану римских законов и быть внесенным в список римских граждан. Если император выражал на это свое согласие, то дальнейший порядок был такой: император открывал заседание в присутствии своих благородных судей и правителей; двое судей, склонив голову, подходили к императору и спрашивали: «Государь наш, что прикажет твое Величество?» Император отвечал: «Я приказываю, чтобы число римских граждан было увеличено и чтобы тот, о ком вы мне сегодня докладывали, был подавлен под защиту римских законов».

Производство уголовных дел в Риме лежало на префекте и других постоянных судьях; последние назывались консулами, а их помощники — pedanei. Судебные округа, конечно, соответствовавшие округам города, были подчинены префекту города, так как невероятно, чтобы названные консулы были судьями только вне Рима, а их judicatus представляли собой только провинциальные суды.

Как ни мало, однако, выяснено судоустройство в Риме, мы можем утверждать, что оно было тем же самым, как и в провинциальных городах. Последние еще и в то время управлялись герцогами (duces), графами, виконтами, даже гастальдами и апостолическими послами, и все эти лица назначали своих судей. Герцоги встречаются в эту эпоху очень редко; по-видимому, они были вытеснены Франкскими графами, появлявшимися повсюду, так что прежние ducatus превратились в графства. Существовавшие некогда трибуны точно также перестали быть правителями (rectores) менее значительных городов, и сам сан трибуна нередко сохранял толь ко одно почетное значение; иногда же он был связан с властью местного муниципального сановника и судьи.

Мы уделили много места римским дворцовым судьям, но условия существования в Риме императорского двора того времени остаются все-таки еще неясными. Первоначально, как бы сливаясь в одно с папским двором, императорский двор не мог не отделяться от него по самому существу своему: он имел и свой собственный штат, и свои собственные доходы. Со времени Карла императоры, посещая Рим, останавливались при базилике Св. Петра, а иногда в Латеране, так как в городе они не имели никакого помещения. Оттон построил себе дворец близ Равенны, но не думал строить дворец в Риме. Только Оттон III, по-видимому, предполагал выстроить в Риме императорский замок и с этой целью воспользоваться древним дворцом цезарей. Масса развалин помешала, однако, исполнению этого намерения, и Оттон III устроил себе резиденцию на Авентине, рядом с S.-Bonilazio, вероятно, в каком-нибудь древнем дворце. Здесь император обставил себя византийским церемониалом. Были учреждены придворные должности, названия которых звучали не по-римски. Во главе лиц, занимавших эти должности, стоял magister palatii imperialis. Особу императора охраняла императорская гвардия, в которую могли поступать и римляне, и германцы, но только из знатного класса людей. В Graphia приведена формула приема в эту рыцарскую гвардию: трибун вручает вступающему в гвардию (miles) шпоры, диктатор — панцирь, капитан (capiductor) — копье и щит, magister mililiae — железные набедренники, цезарь — украшенный султаном шлем, император — пояс со знаками отличия, меч, кольцо, ожерелье и браслеты. Мы видим здесь явное смешение византийских и римских обычаев. Императорская милиция состояла из двух когорт, каждая 555 человек; начальствовал когортой граф, но главой милиции был императорский пфальцграф; он считался по своему положению «выше всех графов на свете и ему была доверена охрана дворца». При Оттоне III в первый раз отмечен Comes Sacrosancti Palatii Lateranensis; в 1001 г. этот пост занимал римлянин Петр, а в 998 г., по-видимому, префект Иоанн, так как в его подписи на вышеупомянутом placitum, объявленном монастырю Фарфе, значится comes palatii; впрочем, в то время было уже несколько дворцовых графов. Эта должность также входила в штат папского двора, откуда и была перенесена в штат императорского двора; в последующие века императоры и папы одинаково жаловали этот титул, пока наконец он не утратил всякое значение. По отношению к тем временам нельзя представить себе этой должности без соответственной юрисдикции, и, вероятно, лицо, занимавшее такую должность, вело дела, касавшиеся императорской казны.