Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

Город был украшен венками; по пути папского шествия возвышались воздвигнутые мирянами триумфальные ворота; за это при проходе под ними раздавались деньги. Пройдя через триумфальную арку императоров Грациана, Феодосия и Валентиниана, процессия направлялась в квартал Парионе, где папа подъезжал к башне Стефана Петри для выслушивания приветствия еврейской общины. Здесь стояла депутация детей Израиля, непоколебимых исповедников чистого, неподдельного монотеизма, полная страха и робкой надежды, с раввином синагоги во главе, державшим на плече завернутый в покрывало свиток Пятикнижия. Римские евреи должны были приветствовать каждого нового папу в качестве главы государства, который милостиво давал им убежище в Риме, подобно тому как их предки ранее выражали свое верноподданство при вступлении на престол древних императоров. В суровом или благосклонном взгляде нового папы они читали свою будущую судьбу, в то время как раввин в знак верности подносил наместнику Христа книгу закона Моисея. Папа бросал на него лишь беглый взгляд, возвращал свиток назад раввину и говорил со снисходительной строгостью: «Мы признаем закон, но мы осуждаем мнения иудеев, ибо закон уже исполнен Христом, тогда как слепой народ иудин все еще ждет Мессии». Евреи удалялись, сопровождаемые насмешливыми криками римской черни, а процессия продолжала двигаться через Марсово поле, причем в разных местах клир приветствовал папу каждением и пением гимнов, а народ, предаваясь карнавальному веселью, оглашал воздух радостными песнями. Чтобы умерить натиск толпы, а может воспоминание древних консульских обычаев, камерарии в пяти определенных местах разбрасывали деньги.

Пройдя по форуму через триумфальные арки Септимия Севера и Тита, мимо Колизея и церкви Св. Климента, процессия достигала Латеранской площади. Здесь встречал папу Латеранский клир с торжественным пением. Его провожали к портику, где он садился на древнее мраморное кресло, sella stercoraria. Символическая церемония глубочайшего унижения верховного главы христианства, сидевшего на стуле с таким названием, есть, может быть, самый странный из средневековых обычаев, о котором теперь нельзя слышать без улыбки. Однако подходившие кардиналы поднимали святого отца с унизительного седалища, произнося утешительные слова Писания: «Он воздвигает бессильного из праха и бедного из грязи». Продолжая стоять, папа брал у одного из камерариев три пригоршни золота, серебра и меди и бросал в народ, говоря при этом: «Золото и серебро не для меня; но что имею, то даю тебе». Затем он молился в Латеране, принимал, сидя на троне за алтарем, выражение преданности от капитула базилики, проходил через дворец, который он принимал в свое владение, присаживался и переходил с места на место, затем опускался в лежачем положении на древнее порфировое ложе против капеллы Св. Сильвестра, где настоятель Латерана вручал ему пастырский жезл и ключи от церкви и от дворца: последние как символ его правительственной власти, а первые как символ власти, связывающей и разрешающей. Потом папа садился на другое порфировое кресло и возвращал настоятелю эти знаки власти; его опоясывали красным шелковым поясом, на котором привешен был кошелек, заключавший в себе мускус и двенадцать печатей из драгоценных камней, бывших символами апостольской власти и христианской добродетели. В это время все дворцовые служащие допускались к целованию ноги папы. Он три раза бросал в народ серебряные денары, говоря: «Он рассыпал и давал бедным; правосудие Его пребывает вовеки». Далее он молился в папской домовой капелле Sancta Sanctorum перед мощами святых, снова отдыхал на троне в церкви Св. Сильвестра, держа в руках открытую митру, в которую он складывал обычные денежные приношения, или Presbyterium, в то время как целый ряд кардиналов и прелатов преклонял перед ним колена.

Затем следовало принесение присяги римским сенатом в Латеране и, наконец, банкет в столовой зале. Папа сидел один за столом, уставленным драгоценной посудой, тогда как прелаты и знать, сенаторы и префект с судьями занимали места за другими столами. Самые благородные сановники служили ему. Присутствовавшие на пиру короли подносили первые блюда и затем скромно занимали свои места за столом кардиналов.

Таковы основные черты больших папских коронационных процессий. Они продолжались, сохраняя свой средневековый вид, до Льва X; затем старинные символические обычаи вышли из употребления, и церемония превратилась в сообразную с требованиями времени форму ввода во владение или торжественного занятия Латерана.

С высоты своего трона Иннокентий III бросил взгляд на то, чем он обладал, и увидел одни развалины; на то, что ему следовало предпринять, и увидел, что мир находится в таком состоянии, что он готов подчиниться владычеству смелого ума. Светская власть св. Петра была совершенно разрушена при слабых предшественниках Иннокентия: более отдаленные провинции древней Церковной области находились во владении немецких графов, генералов Генриха VI, которым они были даны в награду; местности около Рима были во власти дворянства или сената. Поэтому первой задачей для Иннокентия было восстановление папского господства в ближайших местностях. Если эта задача и другие, более важные, удались ему неожиданно скоро, то этим он был обязан тому смущению, в которое повергла императорскую партию смерть Генриха VI и внезапное сиротство империи. Папство на могиле своего притеснителя вдруг возвысилось из глубокой слабости до положения национальной власти в Италии.

Так как республика потеряла свою связь с Капитолием, то Иннокентию первым же смелым усилием удалось снова восстановить в городе папское управление. На этом пути препятствием к господству Святого престола были еще два должностных лица: префект как представитель прав Римской империи и сенатор как представитель прав римского народа. Городская префектура была Генрихом VI снова превращена в императорское наместничество, а городской префект Петрус был его ставленником. Теперь он увидел себя беспомощным и, добиваясь признания в своей должности папою, подчинился ему. 22 февраля 1198 г. Петрус принес вассальную присягу Иннокентию III и получил от него, как знак ленного пожалования, пурпурную мантию префекта. В дошедшей до нас клятвенной формуле лишь неясно упоминается о правах его должности. Префект приносит присягу церкви как папский вассал, которому поручено временное управление страной; поэтому он клянется поддерживать неуклонно права церкви, охранять безопасность дорог, отправлять правосудие, заботливо сохранять для папы укрепленные места и не строить произвольно новых; не присваивать лично себе никаких вассалов в церковных владениях тотчас сложить с себя свою должность, если этого потребует папа; но не указано, какая именно страна передана в управление префекта. В Древнем Риме его юрисдикция простиралась на расстояние ста милевых столбов, из чего римляне еще в Средние века насаждали свое право, чтобы весь городской округ управлялся общинными судьями. Еще в XV столетии городской секретарь представил Мартину V записку, в которой он высказывал следующие положения: «Когда верховная власть перешла к монарху, то город Рим был превращен в префектуру и у него всегда были свои префекты, а так как их власть простирается до сотого милевого столба, то и городская область занимает такое же пространство; все, что заключено в этих пределах, подчинено юрисдикции Рима; в них город обладает правами республики: merum и mixtum imperium; таковы права на регалии, реки, дороги, гавани, пошлины, монеты и т. п.». Римская община предъявляла претензию на управление всем городским округом, от Радикофани до Чепрано, от Сабинских гор до моря, однако о подсудности этих мест префекту ничего не говорилось. Власть этого, когда-то страшного, уголовного судьи была уничтожена демократией в Капитолии; сенатор, т. е. глава городской общины, вытеснил префекта, т. е. императорского наместника, из занимаемого им положения. Какого рода было это положение в начале XIII века, когда уже не существовало никаких императорских фискальных прав, совершенно неясно. Ему принадлежал еще полицейский суд как в городе, так и вне его. Но его влияние основано было уже не на его должности, а на его земельных владениях. Именно городской префект был владетелем больших имении в Тусции, где он присвоил себе многие из капитанств Матильды. Уже в конце XII столетия местом его честолюбивых стремлений является земельный округ около Витербо, и сама префектура в XIII веке становится наследственной вроде баронов из Вико; так называлось исчезнувшее ныне население в этой провинции, имя которого носит до сих пор маленькое озеро. Они, вероятно, уже давно получали доходы с тусцийских имений в качестве формального лена префектуры; но это ленное владение, соединенное с должностью, превратилось потом, вместе с префектурой, в земельную собственность владельцев Вико, которую они много раз увеличивали посредством покупки или насильственного захвата. Иннокентий III тщетно старался устранить эту наследственность, предоставивши префекту Петрусу, принадлежавшему к этому же роду, только временное владение.