Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

Мнение церкви и даже голос англичанина Матиаса Париса, летописца, не сочувствовавшего направлению тогдашнего папства, было таково, что император тотчас же нарушил этот договор. Но эти обвинения неосновательны. Со стороны Фридриха было большой ошибкой подчиниться условиям, которых он не мог выполнить не отказавшись от императорского достоинства. Когда он увидел, что папа лукаво старается уклониться от полного определения неясных статей, которые должны были служить только основанием для формулы, вполне установляющей все частности тогда он приостановил исполнение договора, удерживая Церковную область в виде залога. Папа не интересовался серьезно заключением мира. У него была только одна мысль — преодолеть своего соперника с помощью собора, но собор нельзя было созвать в Италии. Главным препятствием для примирения продолжало быть отношение империи к Ломбардии, о которой в договоре неопределенно говорилось, что она подлежит амнистии. Фридрих не соглашался подчиниться условиям прелиминарного мира как окончательным, так как это значило бы безусловно сдаться на волю папы и ломбардцев. Он не хотел освободить ломбардских пленных прежде, чем города не присягнут ему в верности и не откажутся от Констанцского договора. Он требовал снятия с него отлучения, а папа не соглашался на это до тех пор, пока ему не будет возвращена до последней крепости вся Церковная область и пока ломбардский городской союз не будет включен в мирный договор.

Сам Рим давал ему повод к подозрению. Хотя император и заявил, что он предоставляет папе самому решить спор с римлянами, однако было известно, что он имел сношения с римскими гибеллинами, и ему ставили в вину тайное подстрекательство их. Он хотел стать твердой ногой в Риме и завладеть там франджипанским укреплением в Колизее. В апреле 1244 г., будучи в Аквапенденте, он убедил Латеранского пфальцграфа Генриха Франджипани и его сына Иакова уступить ему посредством обмена половину амфитеатра с построенным в нем дворцом. Но папа сейчас же признал этот договор ничтожным, потому что Франджипани получили их права на Колизей, заложенные ими римлянину Анибальдо, в ленное владение от церкви. В то же время он заставил префекта признать папскую инвеституру, так как император склонил и этого чиновника к получению назначения от него и таким образом, пытался снова обратить городскую префектуру в имперский лен, нарушая приобретенное для церкви Иннокентием III право назначения префектов. Папа требовал от Фридриха во всем полного отречения от имперских прав и возвращения к основал, установленным в Нейссе и Эгере. Как Иннокентий IV не доверял своему противнику, так и император относился к нему с такой же подозрительностью. Однако он сделал ему новые предложения и пригласил его на свидание в Нарни. Папа, по-видимому, соглашался; давно уже занятый своим хитрым планом, он назначил мая 10 новых кардиналов, чтобы усилить священную коллегию, и 7 июня уехал в укрепленную Чивита-Кастеллана. Отсюда он продолжал вести переговоры, назначив 9 июня своим уполномоченным портоского кардинала Оттона. Но тайно он посылал гонцов с настоятельными письмами к Филиппо Вичедомини, генуэзскому подесте. Девятнадцать дней пробыл он в Чивита-Кастеллана. Пока он обменивался здесь посланцами с императором, приплыл генуэзский флот в сопровождении трех

Фиески, родственников папы, и 27 июня бросил якорь у Чивита-Веккии. В Сутри, куда Иннокентий уехал в тот же день, он одновременно услыхал и о прибытии кораблей, и о приближении 300 всадников, посланных для того, чтобы его захватить. Последний слух был неоснователен и распространялся намеренно. Ночью 28 июня решено было бежать. Иннокентий IV опять превратился в графа Синибальдо, вооружился, сел на коня и в сопровождении нескольких верных людей, среди которых находился его биограф Николо де Курбио, и многих племянников, в том числе кардинала Вильгельма Фиески, поскакал, как рыцарь, по бездорожным полям и к утру достиг Чивита-Веккии и генуэзского флота. На другой день в порт прибыли еще пять кардиналов, которые не успели достаточно быстро поспеть за своим бойким повелителем. Другие семеро бежали переодетые по берегу в Геную. Трех других Иннокентий отпустил назад. Из них кардинала Стефана из С.-Мария в Трастевере он назначил своим викарием в Риме, Райнера — легатом в Тусции, Сполето и Марках, а Рихарда из С.-Анджело — ректором Кампаньи и Маритимы.

В день праздника верховного апостола, 29 июня, они вышли из Чивита-Веккии в море. В тот же день уполномоченные Фридриха, император Балдуин, граф Тулузский и верховные судьи Петр и Таддеус приняли в Чивита Кастеллана предложения курии и там же узнали о бегстве папы. Путешествие беглеца нарушалось бурями и страхом встречи с императорским адмиралом Ансальдо да Маре, который крейсировал в этих частях моря; сцена 3 мая могла бы повториться еще внушительнее, если бы случай привел его на встречу генуэзского флота. Пришлось искать защиты у острова Капрайи, возле Корсики; 4 июля по необходимости высадились в Порто-Венере, чтобы дать отдохнуть измученному папе, после чего украшенные флагами и пурпурными коврами корабли республики прибыли благополучно 7 июля в Генуэзскую гавань. Генуэзский народ под звон колоколов и пение торжественных хоров встретил своего соотечественника Фиески — папу, избежавшего сетей великого врага, а опьяненные радостью кардиналы, вступив на землю, возглашали стих псалмопевца: «Душа наша спаслась, как птица из сети птицелова; силок разорван, и мы свободны!»

Бегство папы было мастерским ходом, благодаря которому действие великой драмы повернулось в его пользу. Оно выставило Фридриха гонителем, а Иннокентия мучеником, причем последний благодаря своему увенчанному счастьем мужеству явился и энергичным человеком. Оно произвело во всем мире глубокое впечатление и больше повредило престиж у Фридриха, чем это могло бы сделать большое проигранное сражение. Смущенный император послал графа Тулузского в Геную просить беглеца о возвращении и примирении. В длинном манифесте он изложил всему миру ход событий и описал переговоры, которые он вел с папой до момента его бегства: он видел себя вовлеченным в новую войну с церковью и в худшем положении, чем он был раньше. На месте Григория IX стал Иннокентий IV, т. е. на место горячего и страстного, но открытого и честного врага — недобросовестный и хитрый противник.