Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

Уже его предшественники старались об этом. Когда после смерти молодого Альфонса (18 июня 1291 г.) на Арагонский трон взошел его второй брат Иаков, то Николай VI принял меры для заключения мира между ним и Карлом И. Иаков, теснимый Францией, так как Мартин VI осмелился подарить Арагонию в качестве папского лена Карду Валуа, соглашался отказаться от Сицилии. Но сицилийцы не желали, чтобы папы и короли торговали ими; они наложили свое вето и нашли во Фридрихе, брате Иакова и внуке Манфреда, своего национального главу. Иаков из государственных соображений отрекся от собственного славного прошлого, заключил мир с церковью и с Карлом и в июне 1295 г. отказался от владения островом. Бонифаций пытался на совещании в Велетри склонить Фридриха к соглашению. Молодой принц, прельщенный надеждой на получение сначала римского сенаторства, потом руки принцессы Екатерины де Куртенэ первое время колебался и только по возвращении в Сицилию отказался от ничего не стоящих обещаний. 25 марта 1296 г. он короновался сицилийской короной в Палермо согласно воле народа. Таким образом, надежда папы рушилась; Сицилия сохраняла свою независимость даже после отпадения Иоанна Прочида и знаменитого адмирала Рожера де Лориа и защищала ее также против оружия Иакова, который в силу договоров был принужден воевать против брата.

Иаков прибыл в Рим в конце марта 1297 г. Его благочестивая мать, Констанца, страстно желавшая примирения с церковью, последовала за ним туда же из Сицилии, покинув своего другого сына, Фридриха. Необыкновенные обстоятельства принудили дочь Манфреда отправиться в Рим, где она была радостно встречена и освобождена от отлучения, лежавшего на ее доме. Она взяла с собой свою дочь Виоланту, чтобы выдать ее замуж, согласно договору, за сына Карла II, Роберта Калабрийского. Наследники ненависти Гогенштауфенов и Анжу, гвельфов и гибеллинов, Манфреда и Карла I и люди, участвовавшие в Сицилийской вечерне, сошлись вместе в Риме, но лишь на однодневный праздник мира. Когда папа Бонифаций (это было лучшим моментом его жизни) вложил руку Виоланты в руку Роберта, то мысли всех присутствовавших с удивлением должны были обратиться к прошедшим страшным дням Беневента и Тальякоццо, грозные тени которых как будто хотела примирить цветущая пара — внучка Манфреда и внук Карла Анжуйского. Только дон Фредерико не принимал участия в этом примирении.

Констанца вместе с Иоанном Прочида оставалась еще в течение некоторого времени в Риме, откуда она с горем смотрела на братоубийственную войну ее сыновей, которую папа на позор христианской религии поддерживал и горячо направлял. Кроме того, ее сердце страдало при мысли о сыновьях Манфреда, ее родных братьях. Исключенные из человеческого общества, эти несчастные все еще томились в тюрьме Кастель дель Монте, около Андрии. Если Констанца когда-нибудь и требовала их освобождения, то просьба ее не была услышана: истинные наследники Манфреда, законные властелины Сицилии, оставались принесенными в жертву государственным целям как Анжуйского, так и Арагонского домов. В остальном счастье вознаградило Констанцу за то, чего оно лишило ее отца: она была женой великого короля, освободителя Сицилии; все три сына ее получили королевские короны, и дожила до мира между Иаковом и Фридрихом. Наконец, благородная дочь Манфреда умерла в 1302 г. в Барселоне, примиренная с церковью и погруженная в благочестие, как когда-то Агнесса, мать Генриха IV

После праздников короли уехали из Рима, чтобы готовиться к войне против Фридриха, на которую Бонифаций дал средства из церковной десятины. Но сицилийцы не обращали внимания на его отлучения. Это духовное оружие, которое иногда действовало более разрушительно, чем порох, притупилось от слишком частого употребления. В XIII столетии почти не было выдающегося человека, города или нации, которые бы не были осыпаны градом экскомуникации по политическим причинам, и эти проклятия столь же легко налагались, как и снимались, когда этого требовала выгода. Бонифаций VIII очень скоро узнал на опыте, что такие средства уже больше не действуют. За поражение в Сицилии едва ли было утешением для него признание нового папского ленного государства: именно он назначил Иакова Арагонского главным военачальником церкви и вооружил его против брата. В награду он дал ему вперед Сардинию и Корсику — острова, на которых папе не принадлежало ни одной пригоршни земли. Пиза, которая раньше владела ими после несчастной битвы при Мелории ослабела и клонилась к упадку; эта некогда могущественная республика, знаменитая своей дружбой с императором, даже избрала Бонифация VIII своим ректором, чтобы заручиться его содействием.

Отмеченную нами политику пап — заставлять передавать себе власть над городским управлением в различных городах — Бонифаций умел успешно про водить: постепенно многие общины назначали его своим подестой. Обстоятельства момента принуждали их становиться под защиту церкви, а потому они и передавали лично папе свое управление. Правда, они сохраняли свои статуты, которые папский наместник обязывался уважать, давая в том клятву тотчас по прибытии, не сходя с коня; но передаваемая папе, хотя и временная, власть ограничивала самостоятельность республик. Даже Рим спокойно принял сенаторов, назначенных Бонифацием; так, в марте 1297 г. он назначил вновь на год сенатором знаменитого Пандульфа Савелли. Членов собственной фамилии он поставил на первые места в церкви и государстве. Вскоре после посвящения Бонифация его брат Лоффред сделан был королем Карлом графом Казертским. Из сыновей Лоффреда папа назначил: Франческо — кардиналом С.-Марии в Космедине, Петра — латеранским пфальцграфом и ректором отчины св. Петра в Тусции. Этот счастливый родственник сделался потом наследником своего отца, графа Казертского, учредителем княжеского владения на обоих склонах Вольских гор и основателем двух главных линий своего рода, который продолжался в лице его сыновей — Бенедетто, бывшего пфальцграфом в Тоскане, и Лоффреда, первого графа Фунди и Траетто. Новая кампаньская династия возвысилась средствами церкви, подобно роду Конти при Иннокентии III, и римская аристократия увеличилась еще одним честолюбивым и богатым родом, грозившим затмить старинные оптиматские дома. Из этих аристократических родов не было ни одного более древнего и могущественного, чем род Колонна. Бонифаций скоро оказался в ссоре с ними, которая имела очень важное значение в его жизни и, в соединении с другими еще более важными обстоятельствами, много способствовала его падению.