Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

Так и в Риме рушились надежды императора, и Генрих VII имел, в самом деле, больше многих своих предшественников оснований считаться с постоянно бывшей враждебной к нему фортуной. Не мочь разрешить задачу жизни есть уже само по себе величайшее несчастье, а этому императору не удавалось ни одно из его предприятий. Покинув Рим, поехал он через Витербо, Тоди и Кортону в гибеллинское Ареццо. Там 12 сентября 1312 г. потребовал он, чтобы король Роберт явился в течение трех месяцев перед его трибуналом по обвинению в государственной измене. После беспрерывных боев с гвельфскими замками Тосканы появился он 19 сентября, подкрепившись сукурсами гибеллинских городов, перед Флоренцией для покорения, подобно Брешии, этого города, о сопротивлении которого разбивались все его планы. Богатая и прекрасная республика на Арно, более упорная в ненависти против германского цезаризма, чем Милан, стояла во главе великого гвельфского союза, простиравшегося от Ломбардии через Мархию и Романью, через Тоскану и Умбрию до самого Рима и протягивавшего руку королю Роберту. Итальянцы почитают оборону Флоренции против Генриха VII одним из славнейших деяний патриотизма и прощают флорентинцам ради этого изгнание величайшего их гения. Страстная привязанность к свободе, самостоятельность, гордое и твердое поведение Флоренции, гвельфской республики менял, купцов и суконщиков, заслуживают самого высокого удивления. В эти дни Флоренция заслужила честь быть носительницей независимости и национальности Италии. Дивный город был прекрасно снабжен продовольствием, полон собственной и союзнической рати и силами дважды превосходил врага. Он издевался над усилиями императора, не сумевшего воспользоваться первыми победами и подпавшего вскоре под влияние упадка дисциплины и лихорадок в войске.

Весьма тяжело следовать за бесплодными передвижениями Генриха VII, за осадами и ужасными опустошениями замков и нив. Они умножают лишь старые, постоянно возобновляющиеся всякого рода ужасы, не блистая героическими подвигами оружия. Генрих, всегда остававшийся несогбенным в несчастье, прибыл в Италию с возвышенными мечтаниями о мире, но в короткий годовой срок вынужден был измениться до неузнаваемости; окунувшись в сферу страстей партий и вынужденный истощаться в мелкой войне на тесном театре Тосканы, он превратился из мессии мира в беспощадного губителя, со справедливой ненавистью проклинаемого, подобно некогда Барбароссе или Фридриху II, злосчастным землепашцем. Чарующие берега Арно беспощадно орошаемы были кровью, и сад Тосканы превращаем свирепым воинством в пустыню. Сняв осаду Фиэзоле и Флоренции, Генрих провел все зимние месяцы в соседнем Сан-Кашиано. В начале 1313 г. проследовал он в Поджибонци, старый гибеллинский замок, разрушенный гвельфами и теперь по его повелению заново отстроенный под именем Mons Imperialis. Никаких немецких ратных князей не находилось более в его лагере; верно держались при нем лишь епископы Балдуин и Николай, храбрый его маршал Генрих, граф Гуго фон Бугек(и некоторые другие немецкие дворяне. Из итальянцев ревностнейшими сотоварищами его были Амадей Савойский, Фридрих де Монтефельтре, сын знаменитого Гвидо, и Угуччио граф Фаджола, храбрый гибеллинский капитан, начинавший тогда новую и блистательную карьеру. Хотя и подкрепленный 500 рейтарами, 3000 пехотинцами Пизы и 1000 генуэзскими стрелками, император, однако, ничего не мог сделать; войско его таяло, скудость в опустошенной стране становилась гнетущей. В начале марта отправился он в верный город Пизу, где истощенный налогами народ далеко не так уже радостно принял его, как прежде. Он пробыл здесь несколько месяцев, ревностно готовясь к войне, базисом которой являлась именно пизанская республика как средоточие всего гибеллинского союза. Объявление вне закона гвельфских городов и длинный проскрипционный лист их горожан произвели так же мало впечатления, как и возбужденный против Роберта Неаполитанского процесс. Императорским приговором он низложил этого короля как врага империи, мятежника и изменника, лишил его всех корон и званий и приговорил его к смерти от руки палача. Роберт протестовал против эдиктов императора публичным манифестом, которым в качестве наследника «непобедимого Льва» Карла Анжуйского объявлял войну преемнику Гогенштауфенов Фридриха, Манфреда и Конрадина. Одна-единственная мысль наполняла и мучила душу Генриха; наказать этого короля и сокрушить анжуйский дом. Тут можно было вписать в анналы империи лист с блестящим актом правосудия; при этом благородный Люксембург мог в качестве мстителя за старое кровавое преступление достославно воссесть на обломках запятнанного убийством трона Карла Анжуйского. Являлся ли подвиг этот невозможным? Несомненно нет; ибо Пиза, Генуя, Фридрих Сицилийский, гибеллинские лигисты Италии снаряжали свои флоты и войска, чтобы по одному общему плану напасть войной на Неаполь; дружественные города снабдили деньгами, и сама германская империя, куда командирован был Балдуин Трирский, изъявила с патриотическим, хотя и практическим самоотречением, готовность к поддержке своего императора. Сын его Иоанн Богемский с вспомогательным войском готовился спуститься с Альп. Климент V, трепеща перед мыслью о возможности низвержения серьезной экспедицией династии Анжу, опоры церкви в Италии, поспешил отвратить от короля Роберта эту гибель. 12 июня издал он буллу, которой предавал отлучению всех, кто пойдет войной на короля неаполитанского и будет нападать на эту вассальную церкви область. По вручении буллы этой императору он стал жаловаться, что она составляет дело рук его врагов, именно короля французского; он созвал парламент и объявил, что вооружения его относились не к достоянию церкви, которое он, наоборот, намеревался оборонять, но до прав империи. Он оспаривал вместе с тем притязания церкви на Неаполь и Сицилию; император есть по праву властитель мира, в силу чего и эта страна принадлежит к империи. Так, идеалистическое понятие гибеллинов об охватывающей землю императорской власти в последний раз нашло историческое свое выражение в великодушном, хотя и бессильном, Люксембурге, и император этот стал бы целым рядом длинных войн отстаивать императорские прерогативы против папства и Италии, если бы судьба дала ему на то время. Однако для умилостивления папы он отправил епископов триэнтского и бутронтского в Авиньон. Непреклонное его решение со всеми силами обрушиться на Неаполь привело его по отношению к папе в трудное положение, подобное тому, в каком находился Оттон IV, когда предпринял смещение с трона лица, покровительствуемого Иннокентием III, что вызвало закрытие всех путей к примирению и то, что булла отлучения неукоснительно повисла над его головой. Когда Роберт увидал обширные приготовления императора и коалицию столь многих врагов, то понял, что предприятие это серьезнее экспедиции Конрадина; его объял такой страх, что он стал уже помышлять об избежание бури поспешным бегством в Авиньон. Наученный собственными промахами, Генрих не хотел более тратить силы на безуспешные осады городов, но намерен был быстро надвигаться вперед и проникнуть в само сердце Неаполя. Завоевание этого королевства сделало бы его безусловным повелителем всей Италии. В Пизе у него были уже собраны 2500 большей частью немецких и 1500 итальянских рейтаров, помимо больших отрядов пехоты. Это побудило его не дожидаться более возвещенной имперской армии. Семьдесят галер под командой Ламба Дория генуэзцы командировали в Пизанскую гавань и с ними же поплыли в море к острову Понца 20 пизанских судов, причем в назначенный день Фридрих Сицилийский с 50 галерами отплыл из Мессины и отнял в Калабрии Реджио. Император послал письма к гибеллинским городам Умбрии и Тосканы, возвестил им, что шествует с войском морем и сухопутно к Риму, где рассчитывает быть к 15 августа, и приглашал их выслать ему войска. Выступил он 8 августа 1313 г. План его был — проследовать через Тусцию, достигнуть Рима, куда командирован был им Генрих фон Бланкенбург для собрания вокруг себя гибеллинов и для приготовления ему жилища в Ватикане и затем соединиться с сицилийцами и генуэзцами в Террачине. План был безукоризнен, успех вероятен, ибо при общих усилиях сильных морских республик Пизы и Генуи с Сицилией и сухопутной армией императора представлялось столько блестящих средств, каких еще не соединялось для нападения на Неаполь. Самые радостные ожидания воодушевляли поэтому гибеллинов. Одного лишь нельзя было предвидеть: это смертельной болезни императора уже тогда, когда он садился на коня. Напряжения похода, стоянки в открытом поле, воздух маремм, возбуждение и разочарования, столь много тяжких огорчений подкосили силы благородного Генриха. Они внезапно ему изменили по прибытии его в окрестности города Сиены, который он обложил блокадой.