Фердинанд Грегоровиус - История города Рима в Средние века

После этого беглого обзора состояния, в котором находились произведения искусства в Риме во время его упадка, мы вернемся к Тотиле и Нарзесу. Новый греческий полководец, получивший от императора широкие полномочия, щедрый, ловкий и красноречивый, собрал в Далматии огромное войско, пестрая смесь которого представляла зрелище какого-то крестового похода. Тут были гунны, лангобарды, герулы, греки, гепиды и даже персы; все они различались своим видом, языком, оружием и нравами, но все одинаково горели желанием завладеть сокровищами готов или Италии. Сделав всему этому войску смотр в Салоне, Нарзес искусно повел его болотистыми берегами Адриатического моря к Равенне. Весть о том, что Нарзес уже достиг Апеннин, явилась для Тотилы неожиданной и встревожила его.

Король готов был в Риме. Сюда он вернулся вскоре после того, как покинул Сицилию, и выжидал здесь прибытия Нарзеса. Будучи в Риме, Тотила вновь призвал некоторых сенаторов и поручил им озаботиться восстановлением города, других же сенаторов оставил под надзором в Кампанье. Явившиеся в Рим патриции не обладали, однако, никакими средствами, чтоб помочь общественным нуждам, да и сами недоверчивые готы относились к патрициям как к своим военнопленным рабам. По-видимому, Тотила более или менее долго оставался в Риме и, вероятно, именно отсюда раньше пускался в плаванье к греческим берегам. По крайней мере, когда Нарзес двинулся из Равенны, Тотила был в Риме и ждал здесь тех готов, которые под начальством храброго Тейаса стояли у Вероны, чтобы воспрепятствовать врагу перейти через По. Когда они, за исключением 2000 всадников, прибыли, Тотила выступил из Рима, прошел Тоскану и разбил лагерь у Апеннин на месте, которое называлось Тагины. Вскоре после того прибыл сюда и Нарзес, который также стал здесь лагерем на расстоянии лишь ста стадиев от лагеря готов на могилах галлов (Busta Gallorum), где, по преданию, этот народ некогда был побежден Камиллом. Это была равнина Cualdo Tadino.

Здесь геройский образ Тотилы является в последний раз. В описании Прокопия мы видим Тотилу между двумя рядами войск, стоявших в боевом порядке друг против друга, и нам кажется, что перед нами явился образ средневекового рыцаря. С оружием, сверкавшим золотом, в шлеме и с копьем с развевающимися конскими хвостами, в королевском пурпуре, Тотила сидел на своем великолепном боевом коне и показывал обоим войскам свое воинское искусство. Он скакал на своем коне по полю, описывая круги, и с юношеской ловкостью то проделывал всевозможные движения, то бросал в воздух копье и ловил его на всем скаку. На следующую ночь Тотила уже был мертв. Его войско было разбито и обращено в бегство; сам он, раненный стрелой, бежал; какой-то гепид поразил его копьем в спину. Спутники Тотилы лишь с большим трудом могли довести его до Орте Капрас, где он умер, и спешно, на ходу, зарыли его в землю. Это было летом 552 г.

Описывая эту жестокую участь, постигшую столь славного врага, греческий историк поедается скорби и тем делает себе самому честь; Муратори полон изумления к личности Тотилы и причисляет его к героям древности. Если величие героя измеряется множеством препятствии, которые герою приходится преодолеть, или неблагоприятностью судьбы, с которой он должен бороться, то Тотила еще более заслуживает бессмертия, чем Теодорих. Тотила, будучи еще юношей, своей энергией и гением не только восстановил разрушенное государство, но и отстаивал это государство в течение одиннадцати лет, ведя борьбу с Велизарием и войсками Юстиниана. Наконец, если достоинство человека определяется доблестями облагораживающими душу, то между героями и древности, и последующих времен найдется немного таких, которые были бы равны этому готу великодушием, справедливостью и самообладанием.

Шесть тысяч готов остались на поле Тагины, а остальные были разогнаны. Большинство беглецов направилось к По, и в Павии был избран королем самый храбрый из воинов Тейас. Богато одарив и отпустив необузданных, диких лангобардов, Нарзес тем временем с поля битвы направился в Тоскану, взял штурмом Перуджию, Сполето и Нарни и подошел к Риму.

Остававшийся здесь небольшой готский гарнизон решился оказать отчаянное сопротивление. С самого начала он решил не защищать стен на всем их протяжении, а ограничиться защитой мавзолея Адриана. Этот замок Тотила сделал ядром нового укрепления: он обнес прилегавшую к замку местность небольшой стеной и соединил ее с городской стеной Адриановым мостом. Сюда готы снесли все свои ценные вещи. Нарзес, точно так же понимая невозможность оцепить весь Рим, поставил свои войска в разных местах и приказывал ходить приступом на стены там, где это ему казалось более удобным; готы, собираясь в том месте, где, по их мнению, грозила опасность, принуждены были оставлять другие места без защиты. После нескольких отбитых штурмов, которыми руководили Иоанн, Нарзес и герул Филемут, греки под начальством Дагистея взобрались, наконец, на стены в одном незащищенном месте и спустились в город. Удержать проникшего в город врага было уже поздно, и готы бежали; одни поспешили укрыться в Порто, другие — в мавзолее Адриана. Но и здесь недолго позволили им оставаться Нарзес, и они сдались под условием сохранения им жизни и свободы.

Так попал Рим под власть византийцев в 552 г. и в двадцать шестой год царствовования Юстиниана, при котором, как замечает с изумлением Прокопий, Рим завоевывался не менее пяти раз. Победитель отослал ключи от Рима императору в Византию, который принял их с такой же радостью, с какой незадолго до этого получил окровавленную одежду и шлем Тотилы.

Описывая эти события, историк отмечает капризы судьбы, которая приводит к тяжким бедствиям через обстоятельства, казалось бы, самые счастливые; но о гибли знаменитейшего и древнейшего учреждения Рима Прокопий говорит холодно; великое прошлое этого учреждения не будит в историке горячих воспоминаний и не вызывает участливого отношения к себе. «Римскому народу так же, как и сенату, — повествует Прокопий, — эта победа должна была принести еще большие бедствия. Потерпев поражение и потеряв всякую надежду на дальнейшее обладание Италией, готы отдались чувствам ненависти и мести; они стали убивать каждого римлянина, который только попадался им на дороге, а их примеру следовали и варвары, служившие под знаменами Нарзеса. Движимые страстной любовью к Риму, многие римляне спешили вернуться в город, когда узнали, что он освобожден. Большая часть сенаторов, которых некогда Тотила изгнал в Кампанью, еще оставались в ней, так как генерал Иоанн отослал в Сицилию лишь немногих. Эти остававшиеся в Кампанье сенаторы теперь также стремились в Рим; раньше, однако, чем такое стремление могло осуществиться, все те сенаторы, которые содержались в плену в замках Кампаньи, были убиты готами. В числе убитых Прокопий называет по имени только одного Максима; в это же самое время были еще убиты триста благородных итальянских юношей. Прежде чем пойти навстречу Нарзесу, Тотила взял заложниками из различных городов триста юношей, принадлежавших к наиболее уважаемым патрицианским семьям, и отправил их на ту сторону По. Этих-то юношей Тейас и приказал предать смерти.